Кпз

Зайцева Мария

— Нуууу, ты сам предложил…

Джейс еще пару секунд осмысливал происходящее.

Братуха, если б, не дай бог, конечно, был здесь, обозвал бы его непроходимым идиотом, тупым ублюдком, который сидит, как столб, когда баба его за яйца берет…

Блядь, в прямом смысле берет!

Тут Джейс очнулся.

Опять посмотрел на женщину, уже вставшую перед ним на колени (бляяяяяя…. перед ним… на колени….). Она подняла глаза, и Джейса повело.

Столько в этих глазах было голода, желания, зверской надежды вперемешку с неуверенностью

и страхом даже, что Тейлор просто перестал соображать, где он (в кпз! кпз, блядь! камеры везде!), кто он (неблагонадежный элемент, еще один привод — и здравствуй, зона!), что он делает (собирается выебать патрульную, блядь! в участке! под камерами!).

Он подхватил женщину под локти, поднял, затащил на колени, вмялся в ее раскрытый рот сухими обезвоженными губами, словно путник, приникающий к источнику в оазисе.

И окончательно потерял всякое соображение.

Она была… Покорная.

Вот правильное слово.

Покорная.

Ни слова против, ни вздоха.

Покорно опустила руки, когда он начал сдирать с нее форменную рубашку, от нетерпения отрывая нахер пуговицы.

Покорно легла на лавку, когда он развел ее ноги в форменной юбке, залез грубыми руками в трусики, резко дернул тонкую ткань, наверняка причинив боль.

Тихо вздохнула, чуть выгнувшись, не отрывая глаз от его лица, когда он врубился в нее без подготовки, зверея (нехер, сука, какие нежности…), во всю длину, разом.

Застонала только, громко и несдержанно, когда начал двигаться, так же резко, как и все, что делал до этого, без ласки, без подготовки, вгрызаясь в беззащитное горло, оставляя не засосы, нет! — укусы, синяки!

Получай, тварь! Терпи, блядь!

Замычала, отчаянно и жалобно, когда закрыл рот широкой твердой ладонью, фиксируя голову, не давая двигаться, перехватывая другой рукой и припечатывая над головой беспомощно пытающиеся обнять его за шею тонкие запястья.

Нехер обнимать! Хотела, чтоб выебал, пусть терпит!

В Джейса словно бес вселился. Он трахал ее так, как никого никогда, как в последний раз.

(Где-то на краю быстро мутнеющего сознания — а может и правда последний… Вот повяжут завтра за изнасилование… Но это будет завтра, а сейчас- похуй!)

Джейс вымещал в сексе всю ту злость, ненависть, что испытывал к ней, когда она вновь и вновь арестовывала его, выписывала миллионы штрафов, унижала.

Он был дик, агрессивен, просто жуток в своей похоти, в своем порыве.

Но сама, сама виновата! Сама спровоцировала! Сама хотела! Вот пусть и получает!

С каждым движением бедер, вбиваясь в податливое тело жестко, жестоко даже, Джейс словно самому себе доказывал, что он мстит ей, что наказывает!

Уверившись уже в этом, он упустил момент, когда окончательно потерял контроль над ситуацией.

Лаура, воспользовавшись тем, что он убрал руку с ее рта и ослабил хватку на запястьях, увлекшись наказанием, порывисто обняла его, начала беспорядочно целовать, куда попало, шептать бессвязно:

— Еще, еще, хорошо, милый, милый, хочу тебя, люблю тебя, еще, еще, еще…

Джейс сначала не понял даже, чего она там бормочет, она отвлекала от наказания, и он собрался опять заткнуть ее, но тут до его мозга с трудом пробилось осознание ее слов.

Че? Че? Милый… Милый… Милый? Люблю???

Это че такое???

Он даже притормозил слегка, неверяще глянул в глаза, полные слез, полные… Чего?

Провел грубыми пальцами по нежной, уже покрасневшей от его щетины, щеке, стирая влагу.

Несколько секунд понадобилось, чтоб осознать…

И сесть, не разрывая контакт, посадив ее на себя, уже по-другому, без неистовости, нежно даже, поддерживая под ягодицы, позволяя полностью опуститься на член, позволяя управлять ситуацией…

Лаура чуть прикусила губу, откинувшись назад в сильных руках, и задвигалась, медленно и так отчаянно искренне, отдаваясь полностью, умирая в его объятиях.

Джейс смотрел на ее нежное лицо с тонкими красивыми чертами, на темные волосы, распустившиеся из всегда строгого пучка волной до поясницы, на мягкие, искусанные им губы, на красные отпечатки его пальцев на шее, на красивую полную грудь (ну надо же, чего прятала под формой!), мерно поднимающуюся и опускающуюся в такт ее скольжению на нем, на закрытые в блаженстве глаза. Словно заново узнавал.

И тут она распахнула ресницы, уставившись прямо на него темным, словно колодец, на дне которого и летом можно увидеть звезды, взглядом.

Выдохнула:

— Милый, мой милый…

Прижалась к нему всем телом, увеличивая темп, обхватывая его за шею тонкими руками, целуя в скулу, щеку, губы.

И столько искренности было в этом движении, что Джейс, совершенно неожиданно для себя, задохнулся от нежности.

И даже мозг не завопил привычно, что никакой нежности к ней не может быть… Молчал мозг.

И подсознание темное молчало.

И Джейс сделал тогда то, что велел ему единственный из не ушедших в кому центров управления — сердце.

Он ответил на поцелуй, стараясь быть нежным, стараясь (бля, впервые в жизни?) доставить удовольствие. И ему очень понравилось то, что он в этот момент почувствовал. Так понравилось, что захотелось продолжить.

Он крепче прижал к себе девушку, опять положил ее спиной на лавку, но в этот раз без прежней жестокой ярости, легко закинул тонкие ножки на плечи.

Лаура охнула и выгнулась, чуть упершись пятками ему в плечи.

Ощущения от этого стали только острее, Джейс уже не мог сдерживаться, опять срываясь на привычный жесткий темп, но девушка, кажется, была этому только рада, потому что изогнулась еще сильнее, закинула руки за голову, пытаясь найти опору, ухватиться хоть за что-нибудь.

Джейс одной рукой перехватил лодыжки, закинул на одно плечо, еще ускорился, понимая, что она уже близко, и понимая, что еще пара минут такого темпа, и он не выдержит.