Краденая магия. Часть 1
Шрифт:
«Антоха, — подумал я. — Наверняка Антоха. В неволе я его не видел, поэтому и вывел за скобки, но там, в сквере, он с нами был…»
— Однако, в чем бы ни состоял план Адамова, он провалился, — продолжал между тем свой рассказ князь. — Слухи о плачевных делах купца успели просочиться, партнеры начали задавать неудобные вопросы, а то и предъявлять к оплате векселя, и старший приказчик Саввы Иосифовича, некий Наум Елисеевич, не пожелав, как видно, остаться крайним, бросил торговлю и также скрылся. Сбежал — похоже, прихватив с собой почти всех непроданных холопов, документы на них и остатки наличности из кассы. Мы ищем, конечно — и его, и товар, и деньги — но ежели Наум, подобно Адамову, скрылся за кордоном — дело сие непростое и уж точно не быстрое. Вот такой, сударь, у нас нынче невеселый расклад, — заключил Огинский.
— А мои друзья — они все остались
— Сложно сказать, не имея документов, — развел руками князь. — Возможно, кого-то из них успели продать — но не в Московской губернии, а где-то еще. Проверить все дворянские усадьбы Империи — та еще задача, но мы работаем.
— То есть рано или поздно их найдут? — уточнил я.
— Рано или поздно — наверняка. Даже за границей. Но в том-то и дело, что скорее поздно, чем рано. Видите ли какое дело, Владимир Леонидович… Холопская печать — это не просто клеймо, как у скота. Тот, кто носит его на челе, неизбежно теряет себя. Утрачивает личность. Не сразу, не вдруг — прежде, чем процесс окажется необратим, минут многие дни, а то и недели. Но в конце концов это случится — почему и говорят, что бывших холопов не бывает. Так что да, ваших друзей найдут — и, если потребуется, даже выкупят у новых хозяев за счет казны… Но, боюсь, это уже не будут те люди, что прежде. Скорее всего, они не вспомнят, ни кто они, ни откуда. И не узнают вас…
— Вот, значит, как… — ужас, порожденный в моей душе жестокими словами полковника, сменился вдруг волной безотчетного гнева. Кулаки яростно сжались, тело напряглось, голос зазвучал надрывно. — И вы… Вы еще смеете нахваливать этот ваш долбаный мир — где творится такое?! — прорычал я в лицо князю.
— За весь мир говорить не стану, но вот за Отечество не вступиться не могу, — на лице Сергея Казимировича не дрогнул ни один мускул, тон его речи также остался ровным. — Запрет обращать в холопы российских подданных действует уже сотню лет как. Покупать иностранцев — не запрещено, да. Но в большинстве случаев на родине тех ждала казнь за совершенные злодеяния, и альтернативу в виде наложения на чело печати они выбрали добровольно. Сразу к нам их не везут, выдерживают в местных тюрьмах. И то были случаи, когда идеалистично настроенные покупатели сразу же стирали печати, надеясь дать холопам волю — увы, тем она была уже не нужна… А то, что учинил купец Савва Адамов, — самую малость наконец повысил голос Огинский, — преступление, за которое он непременно ответит по закону, как только будет изловлен. В вашем мире что, нет преступников? Как-то не верится в такое. Вот и здесь, у нас, встречаются злодеи. А полиция и III Отделение с ними борются. Чаще — успешно, иногда, к сожалению, нет — но всякий раз старательно. Вот в Цинском Китае полиции нет, и преступлений не бывает. А почему? Да потому, что все поданные там дают клятву покорности Императору Поднебесной. Это, конечно, не холопская печать, но из той же оперы магия. И так же убивает у носителей личность — только не за недели, а за десятилетия. Нравится такой вариант? Вот и мне нет, — сам же ответил на свой вопрос князь, я и дернуться не успел. — То, что произошло с вашими друзьями — весьма прискорбно, — тут же снова сменил тон полковник — теперь на вкрадчивый и участливый. — Но увы: merde[1], как называют сие потомки галлов, случается. Везде случается, разве что кроме Китая. Не судите наш мир по худшим его представителям — судите по лучшим. Вот, по моей воспитаннице хотя бы, — позволил себе князь слабую улыбку.
— Ничего плохого не могу сказать о Надежде Александровне, — проговорил я — тоже уже спокойнее: запал мой был размеренной речью Огинского несколько сбит, да и, как ни крути, некое рациональное зерно в доводах Сергея Казимировича имелось. — Вам, господин полковник, я тоже весьма благодарен — и за спасение из подвала, и за кров… И готов поверить, что таких, как вы и ваша воспитанница, здесь куда больше, чем разного рода Адамовых и Милан Воронцовых. Но все же, как и сказал сразу, предпочту вернуться в родной мир. Там меня ждут, там мое место… Если верно то, что вы рассказали о судьбе моих друзей — ничто здесь более меня не удерживает. Так что… — я широко развел руками, не договорив — и так же все понятно.
— Что ж, — кинул князь. — Ваша позиция мне вполне ясна. И даже готов отчасти с ней согласиться. И, раз так, вынужден принести извинения за то, что своими словами — а в большей степени даже умолчанием — должно быть, невольно способствовал зарождению у вас некой иллюзии. Видите ли, Владимир Леонидович… К сожалению, вернуться в родной мир вы не сможете. По крайней мере, пока.
[1] Дерьмо (фр.)
Глава 11
в которой я спорю о сословных терминах
и знакомлюсь с сердцеведом Василием Алибабаичем
— Ну а чего вы ожидали, сударь? — в некотором даже удивлении развел руками князь. — Если бы попасть в мир-донор было легко, разве бы удалось ему остаться сущей terra incognita[1]?
— Но оказался же у нас как-то купец Адамов? — еще не отойдя от потрясения, пробормотал я.
— Оказался — случайно, — уверенно заявил Огинский. — Его караван возвращался из Китая. Порталом, разумеется — при поездках далее, чем за пару сотен верст, сие становится энергетически оправданным. Но напрямую от Пекина до Москвы канал не пробьешь — долго объяснять почему, там масса причин самого разного рода. Суть в том, что требуются промежуточные остановки, часть — обычные, часть — астральные. И если первые можно устроить где угодно — понятно, не посреди моря и не в жерле действующего вулкана — то точки вторых специально просчитываются, каждый раз заново. С учетом сезона, времени суток, фазы луны, а также числа путешествующих, их возраста и пола… Да много что учитывается. И вот на одной такой астральной переволоке Иркутская губернская экспедиция III Отделения устроила засаду — был у коллег рейд в рамках профилактики контрабанды. Адамов в оную засаду угодил, но сумел вырваться. Однако дальнейшие перемещения его каравана оказались нерасчетными — проще говоря, купец удирал, куда глаза глядят. Ну и вывалился в ваш мир. Нечаянно, стечением обстоятельств.
— Даже если нечаянно, теперь-то мы знаем, где именно он побывал! — воскликнул я.
— Где побывал — знаем, — кивнул Сергей Казимирович. — А вот как туда добраться — нет.
— Ах да, — хлопнул себя по лбу я. — Адамов же сбежал… И этот его приказчик тоже… Как его? Наум!.. Но вы же говорили, их и за границей достанут! — вспомнил с новой надеждой.
— Достанут, — не стал спорить полковник. — Только едва ли нам это чем-то поможет.
— У них что, тоже в голове что-нибудь сотрется? — нахмурился я.
— Если надумают осесть в Китае и принять тамошнее подданство — сотрется, но дело не только в том, сударь. Вернее, совсем не в том. Держу пари, Адамов знает о пути в мир-донор не больше нашего. Вернуться он сумел, потому что астральные координаты переволок — они и в мире-доноре астральные координаты. Но с порталами же как: чтобы не промахнуться, необходимо точно понимать, куда именно хочешь попасть. А вот знать, откуда идешь, совсем необязательно. Как я сказал, унося ноги от жандармов, купец перемещался наобум — делай он сие осознанно, в мир-донор точно бы не угодил. Переход там был не единственный — несколько подряд… Повторить такое на память, без четкой, последовательной фиксации всего и вся, человеку не под силу. А путевого журнала Адамов не вел — не до того было.
— А откуда вы знаете, что он не вел записей? — быстро спросил я.
— Это очевидно — исходя из обстоятельств случившегося. Но нет, — упредил князь мой уже готовый скептический выпад, — сие не только мои догадки. От графа Воронцова мне прислали протокол допроса Ефрема. Федор купчонку не верил, но показания его задокументировал добросовестно. А мы-то знаем, что в главном Ефрем сказал правду. Так с чего бы ему было лгать в мелочах, для Воронцовых абсолютно несущественных?
— А если Ефрем тупо ошибся? — не собирался отступать я. — Делать ему было нечего, как только за дядей следить?
— Основной задачей Ефрема в той поездке было именно что наблюдать за дядей. Смотреть и учиться.
— Ну, отвлекся. Запаниковал. Скажете, невозможно?
— Возможно, — неожиданно согласился Огинский. — Что Ефрем некстати отвернулся — даже и несколько раз подряд: переходы, напомню, шли серией — возможно. Что Адамов вел абсолютно бесполезные записи, теряя на том драгоценное время, когда по пятам его преследовало IIIОтделение — тоже возможно, теоретически. Что, имея на руках такой козырь, как вешки на тропинке в мир-донор, купец не договорился полюбовно с кредиторами, а предпочел скрыться, тем самым убив свой главный капитал — репутацию… Даже сие объяснимо: пожадничал, а о том, что китайцы тайной заставят поделиться (а они заставят, будьте уверены, сударь!) — не подумал. Ну, злой дух Адамову голову заморочил — бывает. Да, все перечисленное возможно — по отдельности. Но в совокупности… В совокупности — крайне (крайне!) маловероятно.