Краденое счастье 2. Заключительная
Шрифт:
– Пошли, я погрею тебе кашу. Но завтра мы будем искать няню, и тебе придется с этим смириться.
Сын отрицательно покачал головой.
– Хочешь сидеть с мамой?
Тоже отрицательно качает головкой и обнимает сильнее. А у меня дыхание перехватило, и сердце стучит так сильно, словно сейчас прорвет грудную клетку и покатится под ноги к этому мужчине. Дышать все труднее, а глаза затуманиваются слезами. Малыш…мой малыш. Мой любимый мальчик. Как я изучала твое лицо, любовалась им, прятала под подушку снимки из газет, сайтов, поисковиков, но какой же ты красивый вживую. Счастье мое родное…
– Я
Обнял сильнее и прижался всем тельцем.
– Правда, не могу. Мне надо возвращаться в спорт… иначе ты не сможешь мною гордиться. Никогда.
– Сеньор Альварес, к вам пришли.
Наконец-то соизволил заговорить дворецкий.
– Кто?
Арманд повернулся к помощнику.
– Женщина, говорит, что она по объявлению… Но, насколько мне известно, вы работаете с агентством.
– Пусть подождёт за дверью, я поговорю с ней.
Зазвонил его сотовый, и Арманд потянулся за телефоном.
– Слушаю. Новости есть?
Матео начал крутиться на руках, пытаться выхватить сотовый, когда Альварес вырвал мобильный из рук ребенка и отвернулся с телефоном, мальчик заплакал.
– Давайте я его подержу.
Это вырвалось непроизвольно, и я протянула руки вперед… если бы могла, то упала бы на колени и просила вернуть мне моего сына. Но я не стану просить. Я заберу. Просить могла Таня.
Глава 7
Я много раз читала о любви к мужчине, к женщине, к родителям, и эта любовь была мне понятна, я ее познала, но никогда не понимала о любви к ребенку и не представляла, какая она на самом деле эта любовь.
Но едва я взяла свое солнышко на руки, меня начало трясти от этой любви. Она пронизала меня настолько сильно, что я, оглушенная, израненная ею, просто стояла и смотрела в синие глаза своего сына, и понимала, что вот она любовь. Самая настоящая, единственная, истинно огромная, непревзойденная, ослепительно яркая, безумная, слепая, глухая.
Я готова ради нее умереть, дать разрезать себя на куски, уничтожить целый мир, только бы эти синие глаза смотрели на меня с этим любопытством, с этим интересом, изучая. А я не могу, мне хочется прижать его к себе, застонать, целовать в исступлении его лицо, его ручки, его шейку. Он ведь мой. МОЙ. Это чувствуется на ментальном уровне, кожей, каждой молекулой. Он пахнет МОИМ ребенком. Я чувствую, по-животному, примитивно, остро. Мой сын. Моя крошечка. Любовь моя. Матео… Матвейка. Так я называла его про себя. Мой котеночек с голубыми глазами и острыми маленькими коготками.
Когда замахнулся, я, сама того не ожидая, перехватила маленькую ручку и прижала к губам. Увидела, как удивленно распахнулись глазенки и приподнялись ровные отцовские брови. Да, малыш. Я не злюсь. Я прочла много книг, я знакомилась с тобой издалека. Я готовилась к встрече с тобой и даже к тому, что ты меня поначалу не примешь. Но эту встречу не передать словами… самая ценная встреча в моей жизни.
Для меня пропал весь мир, пропал этот дом, пропал его отец. Мы одни. Я и мой сын.
– Привет. Я… , – «твоя мама», – Нина.
– Имейте в виду. Он может вас покалечить!
Голос Альвареса ворвался в мой рай и заставил обернуться, чтобы встретить жесткий взгляд, полный недоверия и какого-то высокомерного презрения. Но в этот момент мальчик потянул меня за волосы, привлекая мое внимание, и я прижала его ладошку к своей щеке снова, отвлекая от агрессии, обескураживая и заставляя снова широко распахнуть глаза.
– А ты Матео, я знаю. Хочешь, я расскажу тебе сказку про маленького мальчика, которого звали Матео?
Кивнул и с любопытством потрогал мою щеку, провел ладошкой вниз по скуле. Как же сладко ноет мое сердце, когда маленькие пальчики прикасаются ко мне и обнимают мое заледенелое сердце, согревают, заставляют снова биться. Сколько сказок я сочинила для него в клинике. Я придумывала их каждый день. Самые разные, добрые и не очень. Но всегда со счастливым концом.
– Жил был маленький мальчик. С темными волосиками, синими глазками. Жил далеко, высоко в замке у злого дракона и ведьмы. Когда-то маленького мальчика украли у его мамы, потому что она была бедная, а ведьма-королева не могла иметь детей.
Как внимательно он слушал, то хмурил бровки, то приподнимал их. Потом вдруг протянул ручку за очками, но тут же остановился, а я сняла очки и надела их на него. Поднесла малыша к зеркалу и скорчила ему рожицу, а он мне. Потом дернул опять за прядь волос.
– Рассказывать сказку дальше?
Он кивнул. Странно. До сих пор я не услышала от него ни одного слова. Даже звука не издал.
– Ведьма закрыла маму принца в темном подвале, и когда та родила красивого мальчика, заколдовала ее, превратила в страшную старуху, а сыночка забрала себе в далекий замок. И теперь мама принца должна найти его и вернуть любой ценой, но кто даст страшной старухе пробраться в замок, правда?
Как внимательно слушает в моих же очках, склонил головку набок. Такой забавный, как маленький гном.
– Каким образом вы узнали, что я ищу няню? Вы не из агентства, а объявлений на улице я не развешивал!
Как же мне хотелось, чтобы Альварес молчал, чтобы не мешал мне, чтобы не сокращал эти бесценные минуты, не превращал их в ничто и не портил своим проклятым голосом. Моя ненависть к нему росла параллельно дикой любви к сыну. Как понимание того, что он виноват. Пусть косвенно или прямо в том, что мой мальчик сейчас не со мной. Но когда обернулась, что-то в его взгляде заставило насторожиться. Как будто он… как будто удивлен, поражен, словно чем-то ошарашен. Нееет. Нет. Он не мог меня узнать. Я не должна бояться. Во мне все другое. Абсолютно. Даже с девушкой знаменитого хирурга я не похожа. Но что-то его смутило. Он даже тряхнул головой.
– Верно. Я не из агентства. Простите, что ворвалась к вам в дом.
Старалась говорить мирно, скромно, как подобает замухрышке, которая ищет и жаждет работу.
– У вас работала Агнес, уволилась на прошлой неделе. Она моя подруга. Мне просто очень нужна работа.
– Я не беру людей с улицы. Как и подруг подруг, сестер подруг, бабушек подруг и так далее. Тем более к своему ребенку.
И сделал жест, за который мне захотелось его убить прямо сейчас. Он протянул руки, чтобы забрать у меня Матео. Выдернуть из моих объятий. Отдалить, лишить его моей нежности, моих прикосновений. Все это время я гладила его спинку и волосики на затылке. Но малыш увернулся и прижался ко мне, обжигая мое сердце адским восторгом.