Крах нацистской империи
Шрифт:
Чемберлен: Положение очень серьезное… Только что в палате все яростно выражали свой гнев… Если Франция будет настаивать на 48-часовом ультиматуме, срок действия которого начнется с завтрашнего полудня, правительство не сможет справиться с ситуацией.
Премьер-министр сказал, что он прекрасно понимает, что именно Франции предстоит принять на себя главный удар Германии. Но он полагает, что сегодня же вечером необходимо принять какое-то решение.
Он предложил компромисс… Ультиматум, действие которого начнется в 8 утра и истечет к полудню…
Даладье ответил, что пока английские бомбардировщики не будут готовы немедленно вступить в бой, для французов лучше, если это возможно, отсрочить нападение на немецкие армии на несколько часов.
Менее чем через час, в 10.30 вечера, Галифакс позвонил Бонне. Он убеждал французов принять предложение
Он требовал от Лондона выждать хотя бы до полудня, прежде чем предъявлять Германии ультиматум.
Галифакс: Правительство его величества не может дожидаться указанного вами часа… Сомнительно, чтобы (английское) правительство смогло сохранить свои позиции.
Палата общин должна была собраться в воскресенье 3 сентября, в полдень. Чемберлену и Галифаксу после того, что произошло на предыдущем заседании, было ясно: чтобы кабинет остался у власти, необходимо дать палате ответ на поставленный ею вопрос. В 2 часа ночи французский посол в Лондоне Корбэн предупредил Бонне, что кабинет Чемберлена может быть низложен, если не даст парламенту конкретного ответа. Заканчивая разговор с Бонне, Галифакс заявил, что Англия предлагает действовать «на свой страх и риск».
Телеграмма Галифакса Гендерсону прибыла в Берлин в 4 утра [10] . В заявлении, которое он должен был сделать правительству Германии в 9 утра в воскресенье 3 сентября, упоминалось о британской ноте от 1 сентября, в которой Великобритания заявляла о своей готовности выполнить обязательства, данные Польше, если немецкие войска не будут быстро выведены оттуда.
«Хотя это сообщение было сделано более чем 24 часа назад, — говорилось далее, — на него не получено никакого ответа, более того, удары немецких войск в Польше продолжались и становились все более интенсивными. Имею честь сообщить вам, что если до 11 утра по британскому летнему времени сегодня, 3 сентября, правительство Германии не представит удовлетворительных гарантий правительству его величества в Лондоне, два государства будут находиться в состоянии войны, начиная с указанного выше времени» [11] .
10
В течение ночи министр иностранных дел послал Гендерсону две телеграммы с предупреждением. В первой, отправленной в 23.30, говорилось:
«Может случиться, что этой ночью я пришлю инструкции, в соответствии с которыми вам придется немедленно сделать заявление правительству Германии. Прошу вас быть готовым к действиям. Лучше предупредить министра иностранных дел, что вы можете попросить его принять вас в любой момент».
Из этой телеграммы может показаться, что правительство Британии еще не приняло окончательного решения действовать в одиночку, невзирая на Францию. Но через 35 минут, в 00.05 3 сентября, Галифакс писал Гендерсону:
«Вам надлежит просить министра иностранных дел принять вас в 9 утра в воскресенье. Инструкции последуют».
Эта решающая телеграмма от Галифакса была отправлена в 5 утра по лондонскому времени. Гендерсон в своей книге указывает, что получил ее в четыре утра. — Прим. авт.
11
В пять часов утра Галифакс послал еще одну, дополнительную, телеграмму, в которой сообщал послу, что Кулондр «не сделает аналогичного заявления правительству Германии до сегодняшнего (воскресенье) полудня». Он не знал, когда истекает срок французскою ультиматума, но полагал, что, вероятнее всего, между шестью и девятью. — Прим. авт.
В предрассветные часы Гендерсону нелегко было связаться с Вильгельмштрассе. Ему сказали, что в 9 утра Риббентроп не сможет его принять, однако посол может оставить свое заявление официальному переводчику д-ру Шмидту.
В тот исторический день д-р Шмидт проспал. Когда он в спешке подъезжал на такси к министерству иностранных дел, то увидел, как британский посол уже поднимается по ступенькам. Вбежав через боковой вход, Шмидт умудрился ворваться в приемную Риббентропа как раз в
Официальный переводчик поспешил с документом на Вильгельмштрассе. В приемной фюрера он застал многих членов кабинета, а также некоторых высших партийных деятелей, которые в тревоге ждали новостей.
«Когда я вошел в следующую комнату, — вспоминал Шмидт, — Гитлер сидел за столом, а Риббентроп стоял у окна. Оба выжидательно поглядели на меня. Я остановился в некотором отдалении от стола Гитлера и медленно перевел английский ультиматум. Когда я закончил, стояла абсолютная тишина.
Гитлер молча смотрел прямо перед собой… После недолгого молчания, показавшегося мне вечностью, он повернулся к Риббентропу, который так и остался стоять у окна. „Что теперь?“ — спросил Гитлер, гневно глядя на него, как будто министр иностранных дел ввел его в заблуждение по поводу возможной реакции Англии.
Риббентроп чуть слышно произнес: „Я полагаю, Франция предъявит аналогичный ультиматум в течение часа“».
Исполнив свой долг, Шмидт удалился, по дороге через приемную рассказав собравшимся, что произошло. Они тоже замолчали. Потом произошло следующее:
«Геринг повернулся ко мне и сказал: „Спаси нас боже, если мы проиграем войну!“.
Геббельс стоял в углу, подавленный, погруженный в свои мысли. Все, кто находился в комнате, были крайне встревожены».
В это время вездесущий Далерус предпринимал дилетантские попытки предотвратить неизбежное. В 8 часов Форбс рассказал ему о британском ультиматуме, который через час будет предъявлен правительству Германии. Он помчался в штаб-квартиру люфтваффе, чтобы встретиться с Герингом и призвать его позаботиться о том, чтобы ответ немцев на английский ультиматум был «разумным». Он предложил фельдмаршалу до 11 часов самому объявить о своей готовности прилететь в Лондон «для переговоров». В своей книге шведский бизнесмен утверждает, что Геринг принял его предложение, позвонил Гитлеру и тот тоже согласился. В немецких документах об этом не упоминается. Д-р Шмидт дает понять, что в начале десятого Геринг находился не в штаб-квартире люфтваффе, а в приемной Гитлера.
В любом случае не вызывает сомнений, что шведский посредник звонил в Форин оффис, причем не один раз, а два. В первый раз он позвонил в 10.15 утра и взял на себя смелость сообщить, что ответ немцев на ультиматум правительства Великобритании «на подходе» и что немцы все еще «очень хотят удовлетворить британское правительство и дать гарантии не покушаться на независимость Польши» (!). Он полагал, что Лондон рассмотрит ответ Гитлера «в самом благоприятном свете».
В 10.50, за 10 минут до истечения срока ультиматума, он снова позвонил в министерство иностранных дел в Лондон. На этот раз он изложил свое предложение, заключающееся в том, чтобы Геринг немедленно вылетел в английскую столицу. Он все еще не мог взять в толк, что время дипломатических маневров прошло. Однако ему сразу же дали это понять. Галифакс твердо заявил, что его предложение не может быть принято. Правительству Германии задан конкретный вопрос, на который «ждут конкретного ответа». Правительство его величества не может терять времени на переговоры с Герингом.
После этого Далерус повесил трубку и исчез с авансцены истории. Объявился он только после войны на Нюрнбергском процессе, чтобы рассказать, как, впрочем, и в своей книге, о своей эксцентричной попытке спасти человечество от войны [12] . У него были благородные устремления, он действительно хотел мира. На какое-то время он оказался в эпицентре удивительных событий мировой истории. Но, как это случалось со многими другими, все вокруг было слишком запутано, чтобы он мог в этом разобраться. В Нюрнберге он сказал, что никогда не подозревал, насколько был обманут немцами.
12
Он объявился ненадолго 24 сентября. В этот день он встретился с Форбсом в Осло, чтобы выяснить, как он заявил на Нюрнбергском процессе, «не осталось ли все-таки возможности избежать мировой войны». — Прим. авт.