Крах проклятого Ига. Русь против Орды (сборник)
Шрифт:
– Однако ж из Твери ратники не пришли, – заметил Пересвет. – Хотя тверской князь и признал над собой главенство Дмитрия Ивановича, но выступать на его стороне против Мамая он явно не спешит.
– Выжидает хитрец Михаил Александрович, – усмехнулся Ослябя. – Надеется на то, что не одолеет князь Дмитрий ордынцев, тогда Москва падет, а Тверь, наоборот, возвысится.
– Нижегородский князь Борис Константинович тоже решил в стороне отсидеться, – проворчал Пересвет.
– И неудивительно, – вставил Ослябя, – ведь Борис Константинович женат на дочери покойного Ольгерда. Мария Ольгердовна и настраивает его против московского князя. Тем паче что Ягайло, брат Марии, заключил союз с Мамаем.
Из душного чрева мощной бревенчатой башни, топая сапогами, вынырнул на верхнюю площадку через квадратный люк молодой безусый челядинец. Его послал сюда здешний епископ Герасим, который приглашал Ослябю и Пересвета в свои хоромы на вечернюю трапезу. Дабы не показаться невежливыми, Ослябя и Пересвет тотчас спустились с башни и, сопровождаемые слугой, направились по извилистым улочкам Коломны к епископскому подворью. Там они оставили свою поклажу и лошадей, на которых приехали в Коломну вместе с дружиной Дмитрия Ивановича. Московский князь и его свита разместились в тереме здешнего воеводы Карпа Олексича, а Пересвета и Ослябю пригласил к себе на постой епископ Герасим.
За столом в трапезной епископа разговор зашел о том, что после недавней кончины митрополита Алексея Дмитрий Иванович прочит на это высокое место русского священника Митяя. В Царьграде же Вселенский патриарх Филофей уже назначил митрополитом вся Руси болгарина Киприана, который сидит в Киеве и собирается приехать в Москву. В прошлое лето Дмитрий Иванович отправил Митяя в Царьград во главе большого посольства с целью добиться его посвящения в митрополиты, благо сумасбродный патриарх Филофей к тому времени уже умер.
– Не понимает Дмитрий Иванович, что упрямством греческих священников не сломить, их подкупом и хитростью брать надо, – молвил епископ Герасим, поглядывая на Ослябю и Пересвета своими маслянистыми плутоватыми глазами. О коломенском епископе шел слушок, что он на руку не чист и падок на хмельное питье. – Не по душе грекам Митяй, ну и не стоит его выдвигать в митрополиты! Ежели кто и годится в митрополиты, так это игумен Стефан, брат Сергия Радонежского. Уж вам-то сей благочестивый муж хорошо известен, други мои. Вот вы и замолвите слово за Стефана перед Дмитрием Ивановичем.
Ослябя и Пересвет недоумевающе переглянулись. Затем Ослябя произнес:
– Не тем ныне занята голова у Дмитрия Ивановича, владыка. Ему ведь вскоре предстоит с Мамаем биться.
– Да черт с ним, с Мамаем! – небрежно махнул рукой владыка Герасим. – Не совладать Мамаю с князем Дмитрием! Ведь Сергий Радонежский уже предсказал Дмитрию Ивановичу победу над татарами.
Ослябя и Пересвет опять обменялись взглядами, пораженные тем, как быстро распространяются слухи.
Епископ же продолжал твердить свое, мол, если Пересвет и Ослябя убедят Дмитрия Ивановича выдвинуть в митрополиты игумена Стефана, то он, Герасим, в долгу перед ними не останется. По лицу владыки было видно, что у него в привычке обделывать кое-какие дела с помощью звонкой монеты.
Ослябя захотел было узнать, какая выгода епископу Герасиму от становления Стефана митрополитом, но тот не пожелал откровенничать перед ним и Пересветом, уйдя от прямого ответа на этот вопрос.
Уже после ужина Ослябя сказал Пересвету, что епископа Герасима можно понять. Покойный митрополит Алексей радел о коломенском церковном приходе и о Троице-Сергиевом монастыре, а будет ли таким же радетелем Митяй, если станет митрополитом, неизвестно.
– Пожалуй, игумен Стефан при своем честолюбии и грамотности вполне годится в митрополиты, – промолвил Ослябя, – но слово за него перед Дмитрием Ивановичем следует замолвить не нам, а Сергию Радонежскому. Его-то слово весомее нашего!
– Что ж, брат, управимся с Мамаем и попробуем сподвигнуть на это дело игумена Сергия, – проговорил Пересвет, осматривая свою кольчугу, к которой он не прикасался долгих восемь лет.
Здесь же в Коломне Ослябя и Пересвет однажды столкнулись лицом к лицу с Корибутом Ольгердовичем. Они вышли из храма после утренней службы и осеняли крестным знамением тех из прихожан, кто хотел получить благословение от учеников знаменитого Сергия Радонежского.
Увидев перед собой Корибута Ольгердовича с непокрытой головой, подошедшего к нему за благословением, Пересвет слегка смутился.
– Было время, друже, когда ты склонял голову передо мной, – без обиды и недовольства промолвил князь, глядя Пересвету в глаза. – Теперь вот мы поменялись местами. Благослови меня, отче.
– Не передо мной ты склоняешь голову, княже, но перед Господом, в воле которого я пребываю и устами которого молвлю тебе, – негромко произнес Пересвет, осенив крестным знамением Корибута Ольгердовича. – Да хранит тебя Господь!
После князя к Пересвету приблизился боярин Ердень, брат Будивида.
– Благослови, отче, – с легким литовским акцентом проговорил он. – И не держи на меня зла за былые козни моего покойного брата.
– Нету во мне зла против почившего в бозе Будивида, молюсь я о его душе, отлетевшей в мир иной, – сказал Пересвет, привычным жестом перекрестив Ерденя. – Да пребудет с тобой Вседержитель!
Увидев и Ослябю рядом с Пересветом, Ердень толкнул в бок Корибута Ольгердовича с изумленным возгласом:
– Гляди-ка, княже, эти двое опять вместе! Не иначе, волею Господа они не затерялись вдалеке друг от друга.
Корибуту Ольгердовичу очень хотелось побеседовать с Ослябей и Пересветом. Он дождался, когда они наконец пройдут сквозь людскую толпу возле храма, и вновь приблизился к ним.
Два инока в черных мантиях и князь в алом плаще, оживленно переговариваясь, неторопливо шли по улице, стесненной высокими частоколами и бревенчатыми стенами домов. За ними двигались слуги и дружинники Корибута Ольгердовича, приотстав на несколько шагов.
Как выяснилось, Корибут Ольгердович вместе с братом Вигундом, окончательно рассорившись с Ягайлой, перешли на службу к московскому князю. Дмитрий Иванович передал во владение Корибуту Ольгердовичу Переяславль-Залесский, а его брата Вигунда посадил князем во Пскове.