Крах проклятого Ига. Русь против Орды (сборник)
Шрифт:
– Выдал ли Матвей Захарьин кого-то еще из заговорщиков, о коих мы ничего не ведали? – поинтересовался дьяк Василий.
– Конечно, выдал всех до одного! – усмехнулся Якушка. – Поначалу-то он, конечно, отпирался и отнекивался, но когда Космыня начал дробить щипцами суставы пальцев у него на руках, то боярин Матюха живо во всем сознался. Все рассказал мне, голубчик, обливаясь слезами от боли.
– Кто же еще из бояр состоит в заговоре? – спросил дьяк Василий, кладя перед собой чистый лист бумаги. – Назови их имена, а я запишу их для отчета перед государем.
– Нет, друг Василий, – сказал Якушка, поднявшись с кресла, – имена сих бояр я сам назову великому князю. Это птицы высокого полета, и тебе о них лучше ничего не знать.
– И то верно! – с неким облегчением в голосе промолвил секретарь. – Ты в этом деле главный ловчий, приятель, тебе и ответ держать перед государем. – Василий повернулся к Тимофею и подмигнул ему: – А мы с Тимошей люди маленькие, с нас и взятки гладки!
Из государевой канцелярии Якушка Шачебальцев вышел вместе с Тимофеем.
– Есть у меня к тебе дело, дружок, – с некой мягкой врадчивостью заговорил Якушка, шагая по дворцовым залам и поглядывая на идущего рядом с ним Тимофея. – Тебе же ведомо, что Матрена выбралась из застенка с помощью послушника Микифора, который объявил ее своей невестой. В этом качестве Матрена и жила бок о бок с Микифором до недавнего времени на подворье Троице-Сергиева монастыря. Надо бы как-то оповестить Микифора о том, что Матрена вовсе не белая лебедушка, а змеюка ядовитая! Думаю, друже, тебе это сделать сподручнее. Ты же ровесник Микифору. – Якушка вновь взглянул на Тимофея. – Вы же почти друзья с ним с некоторых пор.
– Никакие мы с Микифором не друзья, – возразил Тимофей, – просто знакомцы.
– Ну, пусть так, – не стал спорить Якушка. – Ты все же потолкуй с Микифором по-приятельски. Я знаю, он любит Матрену. И то, что она уехала в Красное село вместе с государевым обозом, сильно ранило душу Микифора. Представляю, каково ему будет узнать, что его возлюбленная черноокая красавица есть главное звено злодейского заговора против великого князя.
– Почто я должен толковать об этом с Микифором? – возмутился Тимофей. – Я – гонец, а не…
– Так нужно, брат! – оборвал Тимофея Якушка. – Ныне ты не просто гонец, но мой ближайший помощник. К тому же ты кое-чем мне обязан. Не забыл?
Якушка с хитрой усмешкой толкнул Тимофея локтем в бок.
– Ладно, – проворчал Тимофей, нахлобучив на голову шапку, – сей же час пойду к Микифору, поговорю с ним.
Микифор с недавних пор перебрался с подворья Троице-Сергиева монастыря в великокняжеский дворец, чтобы быть рядом со своей ненаглядной Матреной, которая с каждым днем все больше отдалялась от молодого летописца, увлеченная благосклонным вниманием к себе великого князя. С Тимофеем Микифор сблизился по той простой причине, что их возлюбленные подружились и много времени проводили вместе в стенах дворца. Бывало, Тимофей заглядывал в светлицу Микифора, где тот кропотливо трудился, переписывая объемный летописный свод. Приходила в гости к Микифору и Ульяна, уступая настойчивым просьбам Матрены, которая считала Микифора своим нареченным женихом и хотела, чтобы Тимофей и Ульяна подружились с ним.
Печаль Микифора была в какой-то мере созвучна внутреннему состоянию Тимофея, так как и его Ульяна уехала в Красное село вместе с прочими государевыми челядинцами.
Язык Тимофея с трудом ворочался во рту, когда он затеял этот тяжелый разговор с Микифором. Послушник взирал на Тимофея такими глазами, что тому хотелось провалиться сквозь землю, как будто на нем одном лежала вина за то, что красавица Матрена так умело таила от всех свою истинную суть.
– Я не верю тебе! – воскликнул Микифор, выслушав Тимофея до конца. – Ни одному твоему слову не верю! Нет, не верю!
– Мне не веришь, спроси у Якушки Шачебальцева, – сказал Тимофей.
– А Якушке и подавно не поверю! – вскричал Микифор, отшвырнув стул и метаясь по светелке. – Он наверняка положил глаз на Матрену, а получив от нее отказ, решил таким образом оболгать ее перед великим князем. Он же, подлая душа, судьбами людскими играет, как жонглер шариками! Надо спасать Матрену от этого негодяя! Ведь государь верит каждому слову Якушки, просто в рот ему глядит. Не разобравшись, государь может лишить Матрену жизни или отдаст ее на растерзание своим костоломам.
Тимофей пожалел, что затеял этот разговор с Микифором.
Придя домой, Тимофей сразу же столкнулся с заплаканной Марьяной, своей племянницей. Со слов Марьяны выходило, что к ним недавно заходил Якушка Шачебальцев, который долго о чем-то шептался с ее матерью в дальней светлице. Потом Якушка куда-то ушел, и мать Марьяны ушла вместе с ним, ничего никому не объяснив.
– Неужели матушка бросила меня и тятеньку? – рыдая, спрашивала Марьяна у Тимофея.
Тимофей, как мог, успокоил племянницу, пообещав ей, что разыщет Аграфену Стефановну и еще до темноты приведет ее домой.
Без долгих раздумий Тимофей отправился под октябрьским промозглым дождем прямиком к дому Якушки Шачебальцева. Любовники оказались там, находясь в постели, когда Тимофей потревожил их своим внезапным решительным вторжением.
При виде рассерженного племянника разрумянившаяся от бурных плотских утех Аграфена Стефановна испуганно вскрикнула, стыдливо прикрыв свою наготу одеялом.
Якушка вскочил с постели и, как был нагишом, бросился к Тимофею, который собирался отхлестать плетью и его, и свою блудливую тетку. После короткой яростной борьбы Якушка вырвал плеть из руки Тимофея, повалив его самого на пол ловким борцовским приемом.
Аграфена Стефановна, сидя на постели под одеялом, широко раскрытыми глазами взирала на эту стремительную потасовку.
– Ну что, молодец, угомонился иль нет? – спросил Якушка, завернув назад руку Тимофея и придавив его коленом к полу.
– Угомонился. Пусти! – лежа на полу, огрызнулся Тимофей. – Руку сломаешь, медведь!
Отпустив Тимофея, Якушка принялся одеваться, насвистывая как ни в чем не бывало.
Тимофей с мрачным видом уселся на стул возле двери, засунув плеть за голенище сапога.