Кракен пробуждается. Паутина
Шрифт:
Да… мы начинали понимать.
– Но ведь русские обвиняют нас, – робко вставил я.
– Не выдерживает критики, – отвергла Туни. – Они оседлали своего любимого конька и обвиняют нас в том, в чем виноваты сами.
– То есть все, от начала до конца, – ложь?! – уточнила Филлис.
– Естественно, ну как вы не понимаете? Сначала они закидали нас летающими тарелками, затем – кроваво-красными аэросферами… Господи, это же так просто! Потом – эти обитатели морских Глубин, так умело преподнесенные Бокером. А чтобы запугать нас еще больше, они перерезали парочку тросов и даже потопили
– Э… э… а каким образом? – не выдержал я.
– Своими новыми миниатюрными подводными лодками, которые они использовали против несчастных японцев. Вот увидите, они будут продолжать топить корабли. История с «усталостью металла» только для отвода глаз, скоро они опять вернутся к бокеровским подводным чудовищам. И это весьма дурно, потому что пока люди верят в эту дрянь, призывы к ответным мерам не достигнут ушей нашего правительства.
– Значит, версия с «усталостью металла» только для того, чтобы успокоить народ? – спросила Филлис.
– Ну правильно! – Туни обрадовалась, что ее наконец поняли. – Наше правительство ни за что не согласится признать, что это происки красных, тогда от него сразу потребуют принять ответные меры. Нет, оно никогда не пойдет на это – уж слишком велико их влияние здесь, у нас. И вот власти прикидываются, что верят в бокеровские бредни. Что ж, пускай. Когда все выплывет наружу, они предстанут перед миром в довольно глупом виде. Пока все нормально: корабль японский, русские далеко. Но это – пока. Народ уже начал выражать свое недовольство и требует от правительства твердой позиции.
– Народ? – удивился я.
– Народ в Кенсингтоне и не только в нем.
Филлис принялась убирать тарелки.
– Просто удивительно, насколько, живя здесь, в глуши, ты оторван от остального мира, – сказала она, словно ее замуровали в коттедже.
Гарольд подавился дымом и закашлялся.
– Слишком много свежего воздуха, – объявил он и, демонстративно зевнув, взялся помогать Филлис.
На следующий день мы пополнили наши сведения о коварных намерениях русских, однако зачем им понадобилось топить безобидное пассажирское судно, так и осталось невыясненным. Все воскресные выпуски газет пестрели сведениями об «усталости металла», и Туни, по-моему, прекрасно провела время, пролистывая их с улыбкой посвященного.
Что бы ни думали в «Кенсингтоне, и не только в нем», в Корнуэлле прекрасно приняли официальную версию. В пенлиннском баре «Пик», к примеру, нашелся свой собственный эксперт по части кристаллических структур. Это был старый горняк, который с удовольствием делился воспоминаниями о всевозможных поломках горнорудной техники и объяснял их исключительно хрупкостью металла по причине длительной вибрации.
– Шахтеры, – утверждал он, – на много лет опередили ученых. Мы уже давным-давно знали про усталость, только называли иначе.
Слушатели с пониманием кивали, так как события на море во все века интересовали жителей Корнуэлла.
Гарольд выглядел озабоченным.
– Меня, похоже, ждет горячее времечко, – сказал он грустно, когда мы вышли из бара. – Муторное дело. Придется всем доказывать, что наша продукция не подвержена «усталости».
– Зачем? Ведь покупателям без ваших товаров все равно не обойтись?
– Все это так, но конкуренты… они будут из шкуры лезть, чтобы доказать, что их продукции не страшна никакая «усталость». Если в этой ситуации мы не поступим точно так же, нас поймут превратно. Придется увеличивать ассигнования… Черт бы побрал этот проклятый корабль. Превратись он в черепаху, это никого бы не удивило и все было бы нормально. А теперь столько хлопот на мою голову и ничего утешительного на горизонте. Не знаю, благодарить ли за это единомышленников Туни или кого другого, но факт остается фактом: число отказов плыть морем пропорционально возросшему количеству желающих лететь самолетом. И еще, ты не обратил внимания на акции судоходных компаний?
– Да, а что?
– Вот тут и впрямь худо. А их акции продают не друзья Туни… Это сколько ж людей не верят ни в «усталость», ни в «красную угрозу»?!
– Ну, а ты?
– Нет, конечно же, нет. Но не в этом дело. Я не из тех, кто влияет на цены акций. А вот если те, кто способен влиять на цены, вдруг забеспокоятся, заволнуются – тогда все к черту. Мне плевать, есть там кто на дне или нет, я боюсь новой экономической катастрофы… А тут еще вы!
– От нас твоей экономике никакого вреда, даже если бы мы захотели, ничего бы не вышло – многострадальная правда, увы, не перевешивает мирового производства. Не скажу, что у нас за пазухой нет материала на пару передач, но в последнее время из наших источников не было ни одного сообщения о подводной жизни.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Примерно то, что, если у тебя вложен капитал в судоходство, я бы на твоем месте, пока не поздно, продал свои акции и вложил в авиакомпании.
Гарольд издал протестующий стон.
– Знаю-знаю, вы с Фил на этих болидах собаку съели, но хоть какое-нибудь практическое решение у вас есть?
Я отрицательно покачал головой.
– Тогда о чем говорить?! Что вы можете предложить, кроме библейского «горе мне, горе»? Чего вы добились после этой проклятой бомбежки? Перепугали уйму народа, подорвали производство… в общем, пострадали все и главное – без толку. Какого труда стоило привести людей в чувство! – Гарольд в отчаянии махнул рукой. – А вы опять за свое. Зачем зря будоражить народ, может, там, на дне, ничего и нет.
– А от чего, по-твоему, затонул японский лайнер? Какая польза от страуса, зарывшего голову в песок?
– Так безопаснее для головы, Майк.
Когда я передал Филлис наш разговор, то с удивлением обнаружил, что она полностью согласна с Гарольдом.
– Игра стоит свеч, когда есть практическая польза. В данном случае – пользы нет, – без тени сомнения изрекла Филлис. – Всю жизнь нас окружают люди и вещи, о которых мы почти ничего не знаем. Пойми, Майк, обнажать истину без цели – распутство. Ух!.. Каков афоризм, а? И куда это я дела записную книжку?
Гарольд с Туни уехали, и мы снова принялись за дела. Филлис с завидным усердием раскапывала, что еще не сказано о Бекфорде из Фонтхилла, а я занимался менее литературным трудом – корпел над составлением серии о королевских браках по любви, условно названной «Королевское сердце, или Венценосный купидон».
Незаметно пролетел месяц. Внешний мир почти не вторгался в наше добровольное заточение, Филлис преспокойно завершила сценарий о Бекфорде, написала еще два и вернулась к своему нескончаемому роману. Да и я благополучно отмыл королевскую честь от политического презрения и настрочил парочку-другую статей.