Красавица и ее чудовище
Шрифт:
– Обычно, – придерживая мою руку над склянкой так, чтобы красные капли падали в нее, ответил Арацельс.
Очень информативно! Как всегда. Что же они все такие необщительные? А? Ну разве что Смерть – исключение. Хотя болтал он в основном на нейтральные темы, а по существу тоже ничего дельного не сказал. Развели тут тайны мадридского двора, а мне теперь – мучайся от любопытства. Интересно же узнать о них больше.
– Хотелось бы немного подробнее, – подавив вздох, продолжила выспрашивать я. – У кого забрал?
– У одного странного человека,
– И чего он от тебя хотел? Ограбить?
– Понятия не имею, я ведь не знал его языка. После того как заинтересовался этой бренчащей «игрушкой» и вежливо попросил показать мне ее поближе, он почему-то изменился в лице, бросил нож и на удивление быстро покинул меня, бормоча что-то и беспрерывно крестясь. О делах, наверное, вспомнил… о неотложных. – На губах Хранителя играла легкая улыбка. Занявшись делом, блондин на глазах успокоился и стал вполне дружелюбным. Как, оказывается, мало надо человеку для счастья!
– С чего бы вдруг? – усмехнулась я.
– Кто его знает? Может, взгляд мой на него так подействовал, а может, вывихнутое запястье. Теперь уж и не вспомню. – Арацельс провел пальцем по все еще кровоточащему порезу, после чего отпустил мою ладонь и принялся активно смешивать палочкой пахучую жидкость с новым ингредиентом. – Ополосни руку, Арэ.
– Клеймо рисовать будешь? – окунув ладонь в холодную воду, уточнила я.
– Предпочитаю называть его символом Карнаэла, – встряхнув содержимое склянки, порозовевшее от моей крови, ответил «жених».
– Как скажешь, – отозвалась я, не желая спорить.
Спокойствие мужчины действовало расслабляюще. Как будто и не было никакой нервозности и взаимных нападок. Атмосфера, установившаяся вокруг, не искрила от напряжения, а, напротив, была приятной и умиротворяющей. Самое то для хорошей дружеской беседы. Или нет? Смыв кровяные следы с руки, я с некоторым удивлением отметила, что вместо ранки на пальце остался едва заметный шрам. Хм… получается, Хранители еще и с целительством знакомы. Какие разносторонние личности, аж завидно!
– Давно хотела спросить, – продолжая изучать затянувшийся порез, снова заговорила я. – А как вы Одинокое Сердце вычисляете? Не сканированием же грудной клетки, правда? Но даже если так, вряд ли внешний вид этого жизненно важного органа способен дать информацию о любовных переживаниях своего владельца.
– Любовных? – Арацельс приподнял бровь. – Это Кама тебе сказал? Неисправимый романтик. На самом деле все гораздо прозаичнее. На некоторых людях лежит отпечаток одиночества. Хранители способны его видеть благодаря определенным особенностям зрения. Одинокое Сердце – человек (или представитель другой расы), который осознанно, а может, и подсознательно, ощущает свою неприкаянность в родном мире. Таким существам проще адаптироваться в стенах Карнаэла. По законам, установленным Эрой, только из таких женщин можно выбирать Арэ.
– То есть будь я замужем и с тремя детьми, меня бы все равно забрали?
Гм… что-то вариант Камы мне больше нравился. Действительно, его версия звучала романтичней.
– Будь у тебя дети, ты вряд ли ощущала бы себя одинокой.
– Ну не знаю. Приступы одиночества бывают у всех.
– Приступы и его отпечаток – очень разные вещи. Положи сюда руку. Так… хорошо, – кивнул собеседник, когда я перебралась на пол с каменного бортика, на котором удобно устроила свое предплечье. – Не шевели ею. Нечеткий символ с ошибками в построении вряд ли сможет тебя защитить. Понятно?
– Угу.
Помешав смесь еще пару раз, он без каких-либо эмоций понюхал содержимое склянки, после чего поставил ее рядом и аккуратно закатал мне рукав. Я не возражала. Ему видней, как поступать и что где рисовать. Вот только пахла бы эта свежеприготовленная «краска» поприличней… а то мое обоняние в глубоком шоке. Еще чуть-чуть – и совсем концы откинет.
– А запах потом сам должен выветриться или его источник можно будет чем-то смыть? – покосившись на склянку, спросила я.
– Тебе не нравится? – Его искреннее удивление меня поразило.
– А тебе?
– Нормально вроде, – пожал плечами он и, откинув назад длинные пряди волос, приступил к процессу рисования. Круглый наконечник палочки мягко, но уверенно скользил по моей коже. – Если успею, согрею для тебя воду. Искупаешься.
– Хорошо бы, – отворачиваясь от источника неприятного запаха, пробормотала я.
Черт, щекотно! И дергаться нельзя – вот незадача. Стиснув пальцы другой руки, я продолжила задавать вопросы, отвлекая себя от беспокоящих ощущений. С детства боюсь щекотки.
– А можно узнать, как ты собираешься меня с этими связями-знаками домой отправлять? И вообще, каким образом я смогу отсюда уйти, если ваша богиня категорически против?
– Богиня? – Арацельс отвлекся от своего занятия и посмотрел мне в глаза.
– Ну да, Эра.
– Хм, она, конечно, сильное существо, но к богам я причислять ее не спешил бы, – криво улыбнулся он и снова продолжил выводить бело-розовой жидкостью кривые линии на моем запястье. Брр, поскорей бы закончил. Мало того что щекотно, так еще и дышать нечем. А он про эту вонь сказал «нормально». Нюх ему в детстве отшибло, что ли? – Эра – Хозяйка Карнаэла, его Дух. Они неделимы. Как тело и душа, понимаешь? Карнаэл без Эры погрузится в мертвый сон.
– А с нею, значит, он бодрствует?
– Типа того, – уклончиво ответил блондин и сосредоточил свое внимание на работе.
– Так как ты намерен отправлять меня домой?
– Завтра объясню.
– А знак не помешает?
– Я его сведу.
– Будет больно?
– Терпимо.
Кхм… Если запах смеси нормален, то что же в его понимании означает «терпимо»? Раздумывая над этим, я рассеянно скользила взглядом по интерьеру, пока не натолкнулась на лениво бредущего к нам Ринго. Наелся, видать, до отвала малыш и решил составить компанию. На фоне открытого проема его большеухая фигурка казалась совсем крошечной.