Красавица и герцог
Шрифт:
– Разумеется. – Томас на мгновение зажмурился, словно пересиливая боль. – Я должен извиниться перед вами. Мне следовало настоять, чтобы вас сопровождало больше верховых.
– Не глупите. Здесь нет вашей вины. Кто мог знать заранее… – Грейс внезапно умолкла. «Действительно, к чему искать виноватых?» – Мы не пострадали, это главное, – повторила она.
Томас тяжело вздохнул.
– Что они забрали?
Грейс снова замялась. Не могла же она сказать Томасу, что грабители удовольствовались одним
– Не слишком много. У меня ничего. Думаю, нетрудно догадаться, что я небогата.
– Должно быть, бабушка в бешенстве.
– Герцогиня немного расстроена, – слукавила Грейс.
– На ней были изумруды, верно? – Томас удрученно покачал головой. – Смешно, но старая брюзга обожает эти камни.
Грейс подавила в себе желание отчитать герцога за эпитет, которым он наградил бабушку.
– Ее светлость сохранила изумруды. Она спрятала их под подушками кареты.
Томас изумленно поднял брови.
– В самом деле?
– Вообще-то это сделала я, – поправилась Грейс, неохотно разделив славу с герцогиней. – Ваша бабушка передала мне изумруды до того, как грабители открыли дверцу экипажа.
Легкая улыбка скользнула по лицу Томаса. После короткого неловкого молчания он заговорил:
– Вы так и не сказали, почему до сих пор не в постели. На дворе ночь, вы безусловно заслужили отдых.
– Я… хм… – «Похоже, придется ему сказать. Все равно он увидит завтра пустое место на стене в галерее». – Ваша бабушка высказала очень странное пожелание.
– Все ее пожелания довольно странны, – немедленно отозвался Томас.
– На этот раз… – Глаза Грейс гневно сверкнули. И как она только докатилась до такой жизни? – Не думаю, что вам захочется помочь мне принести портрет из галереи.
– Картину?
Грейс кивнула.
– Из галереи?
Еще один безмолвный кивок.
– Полагаю, речь идет не об одном из тех квадратных полотен скромных размеров?
– Вы говорите о натюрмортах с фруктами?
Томас кивнул, испытующе глядя на Грейс.
– Нет. – Не дождавшись ответной реплики герцога, она добавила: – Она хочет портрет вашего дядюшки.
– Которого?
– Джона.
Томас понимающе склонил голову и невесело усмехнулся:
– Он всегда был ее любимчиком.
– Но ведь вы его даже не знали, – заметила Грейс. В голосе Томаса ей послышалась отчужденность, словно он сам был свидетелем особых милостей, оказываемых герцогиней любимому сыну.
– Разумеется, не знал. Он умер еще до моего рождения. Но отец рассказывал мне о нем.
Лицо герцога приняло замкнутое, непреклонное выражение. Было ясно, что он не желает обсуждать эту тему.
Грейс растерянно
Наконец, очнувшись от оцепенения, он поднял голову и заговорил:
– Но этот портрет выполнен в натуральную величину.
Грейс тотчас представила себе, как, едва держась на ногах, снимает тяжелую картину со стены.
– Боюсь, что да.
На мгновение Грейс показалось, что Томас готов повернуть в сторону галереи, однако в следующий миг он надменно вскинул голову, выпятив подбородок, и снова превратился в грозного, неприступного герцога Уиндема.
– Нет, – твердо возразил он. – Вы не станете возиться с картиной посреди ночи. Если старуха непременно желает заполучить этот чертов портрет, пусть дождется утра и попросит одного из лакеев принести его.
Грейс силилась улыбнуться, ведь Томас пытался встать на ее сторону, но усталость обратила улыбку в вялую гримасу. Вдобавок Грейс давно усвоила, что герцогине лучше не перечить.
– Уверяю вас, больше всего на свете мне хочется сейчас улечься в постель, и все же проще выполнить пожелание ее светлости.
– Вовсе нет, – непререкаемым тоном отрезал Томас, а затем, не дожидаясь ответа, повернулся и зашагал вверх по лестнице.
Проводив его усталым взглядом, Грейс пожала плечами и поплелась в сторону галереи. В конце концов, не так уж и трудно снять картину со стены.
Но не успела она сделать и десяти шагов, как услышала отрывистый окрик герцога.
Грейс со вздохом остановилась. Ей бы следовало знать, что Томас не сдастся. В упрямстве он не уступал своей бабушке, хотя вряд ли ему пришлось бы по вкусу подобное сравнение.
Едва сдерживая раздражение, Грейс пустилась в обратный путь. Со стороны лестницы раздался новый окрик, и ей пришлось прибавить шагу.
– Я здесь, – недовольно проворчала она. – Боже милостивый! Вы перебудите весь дом.
Томас выразительно закатил глаза.
– Только не говорите мне, что собирались собственноручно снять картину со стены.
– Если я этого не сделаю, ваша бабушка будет дергать сонетку всю ночь и мне вообще не удастся поспать.
Герцог воинственно прищурился.
– Внимательно следите за мной.
– Следить? Зачем? – удивилась Грейс – Что вы задумали?
– Я оборву шнур ее звонка, – заявил Томас и с новой решимостью устремился вверх по лестнице.
– Оборвете шнур?.. Томас! – Грейс бросилась вдогонку за герцогом, но, разумеется, тот оказался куда проворнее, бессмысленно было и пытаться его настигнуть. – Томас! Вы не можете!
Он обернулся. На лице его сияла улыбка, и это еще больше встревожило Грейс.
– Это мой дом, – отрезал он. – И здесь я могу делать все, что мне вздумается.