Крашеные губки

Пуиг Мануэль

Третий этаж, квартира "Б", с высокой прической и густыми тенями на глазах открывшая дверь подруга Нене показалась ей несколько постаревшей.

– Мабель, как я рада тебя видеть!
– и они дважды поцеловались в каждую щечку.

– Нене! ах, что за Божий ангелочек, и уже ходит, сокровище!
– она целовала ребенка и заметила дальше, в манеже, младшего сына подруги, - а у меньшего - дивное личико!

– Нет... Мабель... вовсе они и не дивные, правда ведь не красавцы? искренне сказала мать.

– Нет,

чудные, такие бутузы, такие курносенькие, сколько маленькому?

– Малявке восемь месяцев, а большенькому уже исполнилось полтора года... хорошо хоть, что мальчики, да? и не так уж важно, что не красивые...
– Нене почувствовала себя несчастной, ей нечем похвастать, кроме двух малопривлекательных детей.

– Ой, они у тебя прямо подряд... ты времени зря не теряла, а?

– Ах, знаешь, я так боялась, что дни у тебя пролетят и ты не успеешь меня навестить, как идут приготовления?

– Что называется - в сумасшедшей беготне, и это при том, что я не шью длинного платья и банкет мы не устраиваем!.. У тебя такой очаровательный дом, - голос Мабель задрожал от притворства.

– Думаешь?

– Разве такое может не нравиться? как только вернусь после медового месяца, обязательно приходи взглянуть на наше гнездышко, конечно, у меня квартирка такая малюсенькая.

– Поди, конфетка, - возразила Нене, ставя в вазу благоухающие розы, которые она обожала, - а ты, наверно, забыла принести мне фото твоего жениха?

Обе подумали об идеальном лице Хуана Карлоса и несколько секунд избегали смотреть друг другу в глаза.

– Нет, зачем, он нескладный коротышка...

– До смерти хочется с ним познакомиться, ведь почему-то ты за него выходишь, ушлая. Он, наверно, очень интересный мужчина. Покажи мне фото коротышки...
– не успела Нене закончить последнюю фразу, как пожалела, что произнесла ее.

– Удобные эти кресла, нет, милый, чулки ты мне не трогай!

– Луисито! не смей, а то получишь а-та-та... подожди, сейчас я дам тебе пирожное, - и Нене направилась в кухню, чтобы согреть воду для чая.

– Ты Луисито, а твоего братика как зовут?
– улыбнулась Мабель ребенку, пытаясь отыскать в его чертах какое-нибудь бесспорное сходство с мужем Нене.

– Мабель, иди, я покажу тебе дом.

Оказавшись вдвоем на кухне, женщины не смогли устоять перед нахлынувшими воспоминаниями. Столько вечеров провели они на той, другой кухне Нене, пока за окном завывал пыльный ветер пампы.

– Знаешь, Нене, хорошо бы сейчас выпить мате, как в старые времена... сколько мы уже не пили мате вместе?

– Тыщу лет, Мабель. Примерно с той поры, как я стала Королевой весны... а теперь у нас апрель 41-го...

Обе умолкли.

– Нене, говорят: любая ушедшая пора лучше была. Разве это не правда?

Они вновь умолкли. Обе нашли ответ на этот вопрос. Один и тот же: да, прошлое было лучше, ибо тогда обе они верили в любовь. Безмолвие сменилось тишиной. Угасающий свет сумерек просачивался через слуховое окно и окрашивал стены лиловым. Мабель, не будучи хозяйкой дома, но не в силах больше выдержать унылую тоску, без спроса зажгла лампочку, свисавшую с потолка. И спросила:

– Ты счастлива?

Нене ощутила, что соперник, превосходящий ее хитростью, совершил внезапное нападение. Она не знала, что ответить, собиралась сказать "грех жаловаться", или "всегда есть свои 'но'", или "да, вот у меня два сыночка", однако предпочла пожать плечами и загадочно улыбнуться.

– Видно, что ты счастлива, у тебя семья, какую поискать...

– Да, грех жаловаться. Мне бы, конечно, хотелось квартиру побольше, чтобы взять служанку с проживанием, а то укладывать ее спать в гостиной слишком уж несподручно. А знаешь, сколько возни с этими ребятишками? Сейчас начнется зима, и пойдут простуды...
– Нене предпочла умолчать о своих прочих жалобах: что она еще не бывала ни в одном ночном клубе, что никогда не летала на самолете, что ласки мужа для нее не... ласки.

– Но они такие крепыши... Ты часто выходишь в город?

– Нет, куда я пойду с этими двумя, если они без конца ревут-хнычут? или писают-какают. Заведи детей, сама увидишь.

– Не будь у тебя их, ты бы о них мечтала, не жалуйся, - прибавила Мабель с лукавством, так как и сама не стремилась к этой рутинной жизни матери и жены, но разве предпочтительнее сидеть незамужней в городке, оставаясь мишенью для злословия?

– Ну а ты про себя-то расскажи... много детей хочешь?

– Мы с Густаво договорились, что не будем заводить детей, пока он не доучится. Ему осталось мало предметов, но он все никак не сдаст, и еще он...

– А что он там изучает?

– Будет доктором экономических наук.

Нене подумала, насколько солиднее, чем аукционист публичных торгов, смотрелся бы доктор экономических наук.

– Мабель, расскажи мне что-нибудь про Вальехос.

– Ну, свежих новостей у меня нет никаких, я ведь уже больше месяца в Буэнос-Айресе, с этими приготовлениями.

– Хуан Карлос все еще в Кордове?
– Нене почувствовала, как краска заливает щеки.

– Да, похоже, ему лучше.
– Мабель взглянула на голубое пламя газовой конфорки.

– А Селина?

– Так, более-менее. Чего об этом говорить, можешь себе представить. Она пошла дурным путем, известно: с коммивояжерами связываться - гиблое дело. Ты по вечерам никакую постановку не слушаешь?

– Нет, а есть какая-нибудь симпатичная?

– Божественная! в пять, не слушаешь?

– Нет, никогда, - Нене вспомнила, что подруга всегда раньше нее узнавала, какой теперь лучший фильм, лучшая актриса, лучший герой-любовник, лучшая радиопостановка, почему она всегда давала себя обыграть?