«Красин» во льдах
Шрифт:
Эти вопросы не сходили со страниц газет еще в 1926 году, когда дирижабль «Норге» впервые летел на Северный полюс. На «Норге» Нобиле был командиром корабля, но возглавлял эту историческую экспедицию Руал Амундсен.
Экспедиция «Норге» завершилась успехом. «Норге» пролетела над Северным полюсом и опустилась на Аляске. И вот тогда-то у итальянцев родилась идея самостоятельной экспедиции. Новый дирижабль Нобиле назывался «Италия». На этот раз конструктор дирижабля был уже не только его командиром, но и начальником экспедиции. Название дирижабля подчеркивало, что это итальянская экспедиция. Правда, среди шестнадцати человек ее экипажа — чех
Начиная с 25 мая 1928 года этим шестнадцати аэронавтам газеты всего мира ежедневно посвящали тысячи статей, заметок, сообщений. Их портреты печатались во всех журналах.
В этот день во всем мире, вероятно, не было ни единой газеты, которая не сообщила бы поразившую всех сенсацию:
«Нобиле над Северным полюсом!»
Да, радио дирижабля «Италия» торжественно оповестило, что итальянский дирижабль достиг полюса, сбросил над ним флаги Италии, опустил крест, выданный папой римским, и дирижабль, мол, отправляется в обратный путь.
Несомненно, это было торжество и техники, и науки, и мужества человека. На дирижабле находились три крупных ученых — швед, чех и итальянец. Разумеется, они успели произвести важные исследования в районе полюса. Нобиле мог гордиться своим детищем. Шестнадцать человек, летевших на его дирижабле, не могли не казаться всему миру людьми мужества и отваги.
Но итальянские флаги, спущенные с дирижабля на полюс, были флагами фашистской Италии. Уже несколько лет, как фашистская партия Муссолини в Италии захватила власть в свои руки. В Италии происходили политические убийства. Даже буржуазные газеты, подробно описывающие полет Нобиле к полюсу, не скрывали своих антипатий к фашистскому строю. Муссолини, снарядивший экспедицию Нобиле, думал, конечно, не о научном значении экспедиции. Итальянские фашисты пытались этой экспедицией продемонстрировать свое «моральное» превосходство. По их замыслу, это должно было быть торжеством итальянского фашистского флага, а заодно и католического креста папы римского.
Невозможно себе представить ликование в фашистской Италии, когда радио сообщило об успехе Нобиле. Уже готовились к триумфальной встрече арктических аэронавтов. Уже Муссолини послал восторженную поздравительную радиограмму Нобиле, как вдруг…
Как вдруг радио дирижабля «Италия» замолчало. Дирижабль «Италия» исчез. Радиосвязь с экспедицией Нобиле прекратилась. В Кингсбее напрасно дожидались возвращения дирижабля.
Шли дни. Судьба исчезнувшего в Арктике воздушного корабля с шестнадцатью членами экипажа продолжала оставаться тайной. На каком бы языке, в какой бы стране ни выходили газеты, во всех появлялся и не сходил со страниц один и тот же тревожный вопрос:
«Где Нобиле? Где дирижабль «Италия»?»
Первые западноевропейские экспедиции, морские и воздушные, уже предпринимали безуспешные попытки разыскать затерянных во льдах шестнадцать человек с дирижабля «Италия». Однако ни судам, ни самолетам не удавалось проникнуть достаточно далеко в глубь страны вечных льдов.
Когда в Москве был создан Комитет помощи Нобиле, многие и у нас, а тем более на Западе недоумевали:
«Почему советские люди собираются помогать экспедиции итальянцев-фашистов? Какое дело советским людям до судьбы дирижабля, летевшего в Арктику под флагом фашистского государства?»
Даже тридцать лет спустя после красинского похода мне приходилось слышать этот вопрос.
Но, когда гибнет и нуждается в помощи человек, мы спасаем его независимо от его убеждений. Комитет помощи Нобиле образовался в Москве для оказания помощи людям, терпящим бедствие в Арктике. Наконец, какова бы ни была мишура фашистской демонстрации в экспедиции Нобиле, экспедиция эта имела также и некоторое научное значение. Участие в ней таких людей, как выдающийся ученый Финн Мальмгрен или чешский ученый Бегоунек, заставляло верить, что полет «Италии» не пройдет для науки бесследно.
Да, советские люди посчитали своим долгом принять участие в розысках аэронавтов «Италии».
О «Красине» еще не было речи. Маленькое судно «Персей» первым из советских судов вышло в море Баренца, держа курс на север. В газетах печатались донесения «Персея» о его отчаянной борьбе с тяжелыми штормами.
В Архангельске готовилось к спасательному походу второе советское судно — «Малыгин». Начальником экспедиции на «Малыгине» назначен был известный исследователь Арктики Владимир Юльевич Визе. В молодости он участвовал в исторической экспедиции Георгия Седова.
Ровно через сутки после того, как в редакции было принято решение командировать меня на «Малыгин», я уже выезжал из Москвы в Архангельск. Никогда не забыть изумления продавца в Мосторге, когда в жаркий июньский день я с лихорадочной поспешностью отбирал для себя теплые шерстяные вещи.
Мандат Комитета помощи Нобиле лежал у меня в кармане.
В Вологде, по пути в Архангельск, я прочитал в местной газете телеграмму, облетевшую весь земной шар:
«В Москве получены сведения, что в селе Вознесении-Вохмы, Северного края, радиолюбитель Шмидт, работающий на одноламповом сверхгенераторном ОБО, в 19 часов 50 минут по местному времени 3 июня на волне 33 или 35 метров принял итальянское радио с дирижабля «Италия»: «Италия… Нобиле… Фран… Иософ… SOS… SOS… SOS… Тири… Тено… Эн…»
Это была первая весть, принятая от затерянных во льдах итальянцев.
Судьба корабля
На следующий день в Архангельске я стал одним из многочисленных членов семьи журналистов «Малыгина».
В светлые молочные ночи Архангельска мы ходили по бревенчатым тротуарам на телеграф. Да нет, не ходили — бегали! В те дни телеграфный обмен Москвы и Архангельска достигал двадцати тысяч слов каждые двадцать четыре часа. Это было по крайней мере в десять раз больше обычного.
Гостиница «Троицкая», в которой мы жили, стала штабом экспедиции на «Малыгине». Телеграммы из Москвы тотчас же передавались с телеграфа в гостиницу по телефону. На вантах «Малыгина» уже висели брезентовые мешки с мясом; антенны радиоустановки уже были натянуты на мачты; серебряный самолет поблескивал на корме.
Прошло трое суток. В ночь накануне выхода в море пришла телеграмма. Комитет помощи Нобиле отправлял на розыски еще один ледокол — «Красин», в то время самый мощный на свете. «Малыгин» шел восточным рейсом: через Белое море, к острову Надежды. «Красина» предполагали пустить западным рейсом: через Балтийское море, через Северное, или Немецкое, морем Баренца, мимо Медвежьего острова, в обход архипелага Шпицберген.