«КРАСНАЯ КАПЕЛЛА». Советская разведка против абвера и гестапо
Шрифт:
Некоторые подробности гибели агента стали все же известны советской разведке от его жены Маргарет, переступившей через крах фашистской Германии. По ее словам, приблизительно в декабре 1942 года поздно вечером мужу позвонили и срочно вызвали на службу. Больше она Вилли не видела; что с ним произошло, узнать тогда не смогла.
Спустя время один из друзей мужа, сослуживец, как величайшую тайну, поведал ей, что Вилли расстрелян в подвале гестапо вскоре после ареста. Он посоветовал Маргарет молчать об этом. Весь последующий период существования нацистского режима супруга Лемана жила в ожидании, что и за ней вот-вот придут, но беда каким-то чудом миновала ее. Маргарет бережно хранила память о муже и носила боль пережитой утраты
В 1969 году Президиум Верховного Совета СССР наградил советскими орденами группу участников немецкого Сопротивления за их вклад в борьбу против фашизма и помощь Красной Армии. В ходе торжеств по случаю награждения, проходивших в конце 60-х годов, Маргарет Леман был вручен ценный подарок — часы в золотом корпусе с выгравированной на крышке надписью: «На память от советских друзей».
А как же сам Вилли Леман? К сожалению, его многолетнее самоотверженное сотрудничество с советской разведкой не было оценено по достоинству ни в нашей стране, ни в послевоенной ГДР.
ТРОПИНКА В РАЗВЕДКУ ГЕРИНГА
В жизни любого человека возникают порой непредвиденные, острые ситуации, требующие от него мгновенной реакции — концентрации всех сил, воли, хладнокровия, умения в считанные минуты оценить положение и принять единственно правильное решение. Ведь только в этом случае можно предотвратить непоправимое, обратив в успех, казалось бы, заведомо про-игранную позицию в бесконечном «шахматном диалоге» с собственной судьбой. Для разведчика, особенно глубоко законспирированного, действующего в чужой, нередко враждебной среде, вынужденного часто решать непростые задачи со многими неизвестными, цена таких «моментов истины» почти всегда равна стоимости собственной жизни. Иногда за принятыми решениями стоят судьбы коллег и тех, кто счел своим долгом оказывать помощь нашей разведке, руководствуясь высокими идеалами гуманизма и нравственности.
...Адольф Майсснер, перевалив сорокалетний рубеж, обратил внимание на то, что в последнее время стал больше уставать. Это его раздражало, так как он не мог понять, в чем, собственно, дело. День на службе выдался трудный, и, придя домой, он, как был, в эсэсовском мундире, сел к столу. После горячего чая Майсснер почувствовал, как тело расслабилось, и испытал что-то вроде блаженства. Внезапный звонок в дверь вызвал у него досаду. Он нехотя встал со стула, вышел в прихожую, приоткрыл дверь и оторопел. На пороге стоял тот, кого он никак не ожидал, да и вряд ли хотел сейчас видеть.
— Эрих, дружище! Какими судьбами?! — воскликнул Майсснер, придя в себя и как будто искренне удивляясь. — Проходи, присаживайся, — после заминки пригласил хозяин. — Рассказывай, какими судьбами оказался в Берлине? Вот уж никак не ожидал!
Альбрехт Эрих Такке, он же Альберт, советский разведчик-нелегал, прибывший в страну по паспорту на имя некоего иностранца, никак не ожидал увидеть своего давнего знакомого в форме СС, и по его лицу невольно пробежала легкая тень, похожая скорее всего на недоумение.
Таке и Майсснер познакомились в 20-х годах на Урале. Эрих Такке, немецкий коммунист, работник Коминтерна, помог тогда своему земляку устроиться в одно из советских учреждений. Они встречались семьями. Майсснеру постоянно не хватало денег, и он частенько одалживал их у Такке. И вот теперь тот видит своего не просто старого знакомого, но и когда-то единомышленника, в мундире СС.
— Я здесь на отдыхе, — ответил он согласно продуманной и утвержденной Центром линии поведения на вопрос Майсснера. — Надоело торговать в Шанхае и потянуло в родные места, давно не был. Пока остановился в гостинице, хочу оглядеться, а там будет видно.
— Давно пора заглянуть в свой дом, — согласился Майсснер.
— Прошло, кажется, три года, как мы виделись с тобой в последний раз, а какие разительные перемены. — Он бросил многозначительный взгляд на мундир Майсснера. — Объясни по возможности, какая метаморфоза произошла с тобой и что это значит? — Такке еще раз задержал взгляд на эсэсовском мундире своего знакомого.
Майсснер, казалось, не испытал никакого смущения под взглядом Такке.
— Видишь ли, Эрих, я долго размышлял и понял, что идеи национал-социализма соответствуют моим взглядам. Я согласен с Гитлером в том, что социализм вполне можно построить и в Германии. В 1932 году я вступил в Национал-социалистическую немецкую рабочую партию, затем был принят на службу в СС в то его подразделение, которое контролирует министерство авиации, — ответил Майсснер. Чувствуя, вероятно, что это не вполне успокоило Такке, Майсснер поспешил его заверить: — Я высоко ценю нашу давнюю дружбу, Эрих. Не забыл, как ты меня не раз выручал в России в трудную минуту. Я по-прежнему твой друг, и тебе не следует меня опасаться.
Сделав небольшое усилие, Такке непринужденно улыбнулся и сказал, что не сомневается в дружеских чувствах Майсснера и надеется еще увидеться с ним, поговорить о прошлых годах, а пока надо вернуться к себе. Он не стал уточнять, куда именно.
— Буду рад, — кажется, от души заметил эсэсовец.
По пути, незаметно поглядывая по сторонам, нет ли за ним слежки, Такке обдумывал встречу с Майсснером и не мог не признать, что такого поворота никак не ожидал. А следовало бы предусмотреть худший вариант, хотя и данный не из лучших.
Эрих Такке не был новичком в разведке и уже несколько лет находился за рубежом как нелегал. Немец по национальности, коммунист-интернационалист по своим взглядам, он родился в 1894 году. По линии Коминтерна работал в Берлине. В начале 20-х годов был рекомендован Разведывательному управлению ГШ РККА. Выехал в Москву, где с ним обстоятельно побеседовали представители руководства военной разведки, после чего был принят на службу РУ РККА, где проработал немногим более года. В 1924 году решением директивных партийных органов он был переведен во внешнюю разведку — ИНО ОГПУ. По окончании разведывательной школы направлен в Китай, где успешно выполнил поставленные перед ним задачи. Вместе с ним в Китае находилась жена — Юнона Иосифовна Чингор, по национальности полька, привлекавшаяся к работе резидентуры в Харбине в качестве фотографа. Юнона отлично справлялась с порученным ей делом, помогала мужу в его непростой деятельности, когда это требовалось. У супругов Такке была малолетняя дочь, с которой они предпочитали не расставаться. В сентябре 1934 года Э. Такке с семьей был командирован в Берлин со специальным заданием — внедрить агентуру в органы военной разведки и тайной полиции. При этом Майсснер, о положении которого точно не было известно, рассматривался в качестве прежде всего возможного наводчика и установщика.
Такке подготовил подробную телеграмму в Центр о том, как прошла первая встреча с Майсснером, в которой, в частности, отметил, что опасности разоблачения его со стороны «старого друга», на его взгляд, не существует. «Тем не менее, — писал Такке, — надо как можно скорее решить вопрос, должен ли я завербовать Майсснера или мне надо срочно выехать из страны. Из-за долгов материальное положение Майсснера настолько печально, что я не сомневаюсь в том, что мне удастся завербовать его, воспользовавшись этим обстоятельством. Нужны также директивы на случай, если вербовка не удастся». Речь шла о том, чтобы при срыве операции ущерб был бы минимальным.