Красная машина. Юниор
Шрифт:
Я уставился в ту сторону, откуда сейчас появится Алеша. Знал наверняка, это он крадется по коридору, как мышь. Или крыса. Крадется, потому что подссывает. Сделать гадость легко. Сложнее наблюдать за её итогом.
Пацан замер на пороге, не решаясь переступить. Ну, да…Точно он. Глаза были испуганные. Несильно. Еле заметно. Но я то знаю себя. Ссыт пацан, что все раскроется.
Машинально посмотрел на будильник, который стоял на полке серванта. Почти час прошёл. Прощай Москва. Что сказать. Ну, и хоккей, естественно, тоже. Насколько мне известно, на зоне спорт не в чести.
— Отпусти сына, начальник. Моё это.
Мать
— Твоё? — Иван Сергеевич какое-то невесело усмехнулся. — Виталий, ну, ты меня за дурака не держи. Ты бы никогда не связался.
— Повторяю, если плохо расслышал. — Отец, который сидел рядом с матерью молча, поднялся на ноги и встал напротив участкового. — Это — моё. Я принёс и спрятал под перину. У Славки никто бы не стал искать. Так что, это… Давай, оформляйте, как положено. Чистосердечное признание делаю. А Славку отпусти. У него поезд через час почти. В Москве ждут. Там вроде посмотреть хотят…В это…В ЦСКА. Так что давай, со мной тут решай, а он пусть едет. Иначе не успеет, а потом такой шанс то ли выпадет, то ли нет.
— Виталик… — Мать отрицательно покачала головой. Хотя, её никто ни о чем не спрашивал. — Правда ты?
— Да я! Я… Что не понятного? Захотелось попробовать. Побаловать себя на старости лет. Что? Имею право. — Батя с вызовом посмотрел на мать. Потом сообразил, что для "попробовать" там многовато, и добавил. — Или подзаработать. Хорошие деньги крутятся.
— Право?! Ты, скотина, ребёнку жизнь чуть не угробил! — Она схватила полотенце, которое лежало рядом на стуле, а потом принялась лупить со всей дури отца. Это было так неожиданно, что присутствующие, кроме нас с Алешей, конечно, мы то привыкшие, растерялись.
— Валентина! Валя! — Иван Сергеевич схватил мать так, чтоб руки были прижаты плотно к телу, и она не могла добавить к хранению запрещённых веществ ещё и убийство по неосторожности. — Успокойся! Там не сильно большой срок. Маленький даже. Год — два и все.
— Да пусть он сдохнет в своей тюрьме! Какая мне, на хер, разница, какой там срок? Пусть сдохнет! — Мать все равно пыталась вырваться. Поэтому крутилась из стороны в сторону, попутно несколько раз пнув участкового ногой.
— Успокойся, говорю! Как же вы мне дороги то! — Иван Сергеевич приподнял её и оттащил подальше от бати. Только после этого разжал руки. — Все! Стоим, не дёргаемся.
— Слушай, начальник, давай шустрее, а? Славку отпускай с Валентиной. Пусть едут. Она его проводит. А то вдруг опоздает. А мы тут уже порешаем. Я признался. Все. Чистосердечное. — Отец начал злиться. Он, как и я, все время смотрел на часы.
— Ладно… Идите. — Иван Сергеевич махнула рукой.
Алеша, который все это время стоял в дверях комнаты, резко развернулся и убежал. Ну-ну… Говорю же, дежавю…
Мать тоже выскочила из комнаты. Пронеслась, как ураган. На отца она больше драться не кидалась, даже не смотрела в его сторону. А вот я, прежде чем двинуться вслед за ней, подошёл к бате, а потом обнял его. Сначала думал пожать руку, но решил, это слишком мало. Ясное дело, ни черта пакет не его. Он — вор, любитель блатной романтики, представитель, так сказать, старой школы. Никогда, ни при каких условиях он бы не сделал этого. Ни себе не стал бы брать, ни кому-то из друзей. Уж тем более, ради выгоды. Отец просто дал возможность мне двигаться дальше. Потому что, разрешится эта ситуация или нет, не понятно. Шанс действительно, только один. Узнает Сергей Николаевич, сразу выкинет из команды. Тем более, за такое. И все. Снова хрен на блюде Славику, а не хоккей. Даже, если потом вскроется правда, будет уже поздно.
— Спасибо, бать. — Я крепко прижал его к груди, удивляясь тому, насколько он у меня щуплый, — Вернусь обратно, придумаем что-то. Вытащим тебя.
— Да ладно…— Отец похлопал меня по спине. — Срок то там — херня. Только это… стремно малясь. Люди не поймут. Ну, это ничего. Это я сам порешаю.
— Не говори ерунды. Приеду, разберемся. Я знаю, где искать. Не волнуйся.
Тоже хлопнул ему пару раз по плечу, а потом сделал шаг назад. Батя подмигнул мне.
— Давай, сын. Это… Покажи им. Че там говорят? "Красная машина"? Смотри, только вперёд. Понял? Вячеслав Белов — Красная машина. Мне нравится… Бегите к Леньке. А то время.
Отец улыбнулся, затем повернулся спиной и подошёл ближе к участковому. На меня он больше не смотрел.
Я выскочил в коридор. Мать уже стояла одетая и обутая. Рядом — спортивная сумка. В руках — моя верхняя одежда.
Быстро натянул все на себя. Куртку, шапку, ботинки. Времени вообще нет. Хоть бы успели. Да ещё тренер... Не приеду или опоздаю, он просто охренеет от моей наглости. Все тогда. Я Сергея Николаевича знаю. Он такого пренебрежения не простит. В его понимании, даже если все сдохнут, а земля перестанет крутиться вокруг своей оси, я один черт должен приползти на этот вокзал к этому поезду.
Мать уже была на улице, когда я вдруг понял, что не могу уйти, не спросив. Метнулся в сторону Алешиной комнаты. Толкнул дверь. Хрен там. Подпирает с той стороны. Говнюк. Ударил со всей силы. Пацана откинуло на приличное расстояние, а дверь чуть не слетела с петель. Я застыл на пороге. Заходить внутрь сильно не хотелось.
— Зачем? Вот, сука, один вопрос. Зачем?
Младший брат сидел на полу, упал из-за того, насколько сильно я долбанул по двери, и смотрел на меня, как побитая собака.
— Я не хотел, чтоб ты уезжал. И все. Больше ничего.
— Ты придурок? — В два шага оказался рядом с ним, схватил за плечо и потянул вверх, чтоб он встал на ноги. — Это статья! Уголовная. Я не уехал бы в Москву. А вот в другие места, не столь отдалённые, поструячил бы. Ты что? С головой вообще не дружишь? Или как понимать? Ты же, блин, Маяковского в детстве учил. Что такое хорошо и что такое плохо? Помнишь? К матери ходил, спрашивал, правда ли так в жизни бывает. Она тебе, идиот, объясняла, есть белое и чёрное. Серое — это самообман. Ты не можешь быть частично плохим, а так, в общем, хорошим. Ты либо нормальный человек, либо дерьмо. Какое, на хер, " больше ничего"?
— Я не знал! Они подошли сегодня, когда я уже у дома был. Дали этот пакет, сказали ерунда. Просто тебя задержат и ты не уедешь. И все. Я не знал! — Пацан начал реветь, размахивая слезы по щекам.
— Алеша… Иди ты… К отцу, блин. Он и тебя, придурка, отмазал перед матерью. Батя понял, кто крыса в нашей семье. Иди. Спасибо скажи.
Я развернулся и вышел сначала из комнаты, потом из дома. Больше нечего сказать. Да, ему девять лет. Но блин… Хрена себе, жертва во имя братской любви. О себе думал, гаденыш. Не обо мне.