Красная опасность
Шрифт:
— Неплохой сценарий, Сабрина, но вы не учитываете того, что никто, как сообщает наш агент, не знает, где скрывается Убрино, к тому же, если они уберут этого человека, финансовая помощь от местных и зарубежных «сочувствующих» сразу же прекратится. Совсем другое дело, если его ликвидируем мы.
Руки у Пизани и других руководителей «бригад» останутся чистыми.
— Мы видим, что вы прекрасно разбираетесь в делах «Красных бригад», — удовлетворенно произнес Грэхем, — и надеемся, что во всем можем на вас положиться.
— Потому мне и поручили помогать вам. Я действительно неплохо осведомлен в этом
— Вы, кажется, назвали его «умеренным»? — спросила Сабрина.
— Да, это так и есть, мисс Карвер, поэтому он еще более опасен. Калвиери и Дзокки совершенно не похожи друг на друга. Дзокки — экстремист и действует с позиции грубой силы. Он задирист и высокомерен. Калвиери же — вежливый интеллектуал, человек с прекрасными манерами, знающий пять иностранных языков. Неудивительно, что он пользуется большой популярностью в «бригадах». Но от Дзокки знаешь чего ждать. Калвиери же непредсказуем, невозможно угадать, что у него на уме.
— Когда мы с ним встретимся? — спросил Колчинский.
— В восемь, в отеле «Куринале».
— Есть что-нибудь новое о вертолете, с которого застрелили Дзокки?
— Пока ничего. Но это конечно же был не полицейский вертолет.
— А что насчет раненого террориста?
— Конте? Все еще в критическом состоянии, в больнице. Врачи удалили восемь пуль. Чудо, что он еще жив.
Палуцци достал из кармана листок бумаги и передал Сергею. В сообщении говорилось, что все пули, извлеченные из Конте и Нарди, были выпущены из одного автомата. Из этого можно сделать вывод, что Убрино получил инструкцию ликвидировать членов своей команды, как только пробирка окажется у него. Автомат же был найден у трупа Нарди.
— А что известно об этом Убрино? — поинтересовалась Сабрина. — В Центре управления нам почти ничего о нем не сообщили.
— Вырос в тех же трущобах, что и Дзокки, очень рано проникся идеями «Красных бригад», куда Дзокки его и вовлек. Начинал как телохранитель Дзокки, но со временем стал старшим командиром ячейки. Подчинялся непосредственно Дзокки. Мы знаем, что Убрино замешан в четырех убийствах и бесчисленных похищениях здесь, в Риме. Но у нас никогда не было достаточно улик и доказательств вины, чтобы его задержать. И потом, Дзокки всегда вытаскивал своего дружка из любых передряг. — Палуцци взглянул на часы и поднялся. — Думаю, нам пора ехать, если мы хотим попасть в «Куринале» к восьми.
Колчинский и оперативники попрощались с хозяином кафе и направились к машине.
Девушка-администратор в отеле «Куринале» сказала, что Калвиери полчаса назад прошел в свой номер. Они поднялись на лифте на третий этаж, и Палуцци громко постучал в дверь. Калвиери открыл и пригласил всех войти. Это был синеглазый сорокалетний мужчина с точеными чертами лица, длинные темно-каштановые волосы завязаны сзади. Когда он взглянул на Палуцци, лицо его исказила гримаса. В первый момент оба выглядели как боксеры перед схваткой, но потом справились со своими чувствами, и Палуцци представил товарищей хозяину номера. Все расселись по креслам, и, закурив, Калвиери сказал:
— Пизани просил меня во всем вам помогать. Мы не
— Снявши голову, по волосам не плачут, — съязвил Грэхем. — О чем же вы думали раньше?
— Это была несанкционированная акция, мистер Грэхем. До вчерашнего дня комитет вообще ничего не знал о случившемся.
— И вы считаете, что это вас извиняет? Ну и порядки в вашей организации: правая рука не знает, что делает левая!
Калвиери, глубоко затянувшись, подошел кокну. На другой стороне улицы остановился школьный автобус. Глядя на смеющихся ребятишек, он подумал: сколько же таких безвинных малышей погибнет, если вирус все-таки будет выпущен из пробирки? Не в силах смотреть на их безмятежные лица, он отвернулся и продолжил разговор:
— Что ж, должен признать, недостатков у нас действительно много. Есть и совершенно неуправляемые люди, например, в Риме. Только во главе Римской организации и мог оказаться такой человек, как Дзокки. Где скрывается Убрино, мы тоже, к сожалению, не знаем. Но думаю, что в Риме. Здесь у него много друзей.
— А может быть, и в Венеции, — заметил Палуцци.
— Почему именно там? — удивился Калвиери.
— Несколько лет назад Убрино направили в Венецию, и он пробыл там пару месяцев.
— Надо же, а я и не знал, что Убрино когда-то был в Венеции... Поистине загадочная личность...
— И все же я думаю, что сейчас его там нет, — продолжал Палуцци. — Организация в этом городе слабая и малочисленная, вряд ли его сумеют надежно спрятать. Думаю, он в Риме.
— Я был здесь командиром ячейки двенадцать лет назад, — вмешался в разговор Калвиери, — и у меня остались кое-какие связи. Я уже дал поручение узнать все, что возможно. Если Убрино скрывается в Риме, мне обязательно сообщат. Но взять его будет нелегко.
— Нам надо разбиться на группы. Сабрина пойдет вместе с вами, — предложил Колчинский. Калвиери только пожал плечами:
— Не возражаю.
— Она говорит по-итальянски так же свободно, как вы по-английски. Думаю, вам надо поработать вместе. — Колчинский повернулся к Грэхему: — А вы пойдете с майором Палуцци.
— Хорошо. С чего мы начнем? — обратился к майору Грэхем.
— С завода компании «Нео-хим». Мои люди работали там всю ночь. Посмотрим, что им удалось выяснить.
Палуцци припарковал белый «альфа-ромео» на стоянке напротив главного входа завода. Поднявшись вместе с Грэхемом по лестнице, он направился прямо к секретарше, сидевшей рядом со стойкой дежурного вахтера, и, представившись, попросил вызвать своего заместителя. Потом подошел к Грэхему, оставшемуся ждать его в центре холла у разбитой колонны — напоминание о событиях минувшей ночи.
— Чем ваши люди здесь занимались? — поинтересовался Грэхем.
— Пытались узнать, кто оплатил Вайсману работу по созданию вируса. Они забрались сюда к вечеру, подождали, пока служащие ушли, и потом осмотрели все кабинеты.
— А как им удалось избежать контроля телекамер?
Палуцци заговорщически улыбнулся:
— Эти системы иногда выходят из строя в самый неподходящий момент.
— Ясно.
— Конечно, это вызовет бурю недовольства, когда администрация узнает, но ничего, нам не привыкать.