Красное колесо. Узел III. Март Семнадцатого. Том 2
Шрифт:
Затем – и свою телеграмму Государю, что все сведения он объявляет командам и только таким прямым правдивым путём надеется сохранить флот в повиновении и боевой готовности. Более того – передаёт Его Величеству своё убеждение, что необходимо идти навстречу Государственной Думе.
И чем же, правда, не благоразумный совет? И какой же, правда, иной выход?
Черкасский и Ренгартен, стоя у стены, зорко поглядывали на выражения лиц флагманов и капитанов. Разные были выражения, но больше – непроницаемые. Нельзя было ясно определить, кто и насколько действительно принимает, а не просто вынужден подчиниться.
Но
– Требую от вас полного повиновения! Всё, господа офицеры.
И ни слова больше. Он и не предлагал им решения. Он всё решение самолично взял и произвёл!
А декабристы чувствовали себя так, что каждый их нерв живёт обострённой отдельной жизнью.
Ренгартен открыл их план каперангу Щастному – и встретил его сочувствие.
И лишь несколькими часами позже этого совещания дошли подробности из Кронштадта – ужасные: там разыгралась полная анархия, адмирал Вирен убит и сброшен в овраг у Морского собора. Убит и адмирал Бутаков. И арестованы многие офицеры!
Какой кошмар! Какое ложное направление невразумлённого народного гнева! При чём адмиралы? при чём офицеры?
Ах, будьте вы прокляты, все Протопоповы и гессенские немки! Это всё – из-за вас! Это вы довели! Столетиями.
Непенин обратился по телеграфу к Родзянке с просьбой восстановить порядок в Кронштадте: тому было близко, отсюда через ледовые пространства – недостижимо.
ИЗ БУМАГ ВОЕННОЙ КОМИССИИ
(1 марта)
– Громят погреб Рауля на Исаакиевской площади.
– Сыскная полиция ответила, что ее больше не существует и надо обращаться в Государственную Думу.
– Фонарный – погром. 8 часов утра.
– Стреляют из пулеметов в Зимнем дворце по набережной и по площади. Наших совсем нету…
– Из достоверного источника мы узнали, что к Зимн. дв. подано несколько автомобилей с целью удрать из последнего. Просим принять надлежащие меры для задержания последних.
– Угол! Жуковской и Лиговской – разгром подвалов Соловьева. Отстояли один погреб, а один разгромлен. Пьяные солдаты по трое ходят, один караулит – все пьют. Квартиры не трогают, спрашивают – где хозяин.
– В Спасо-Преображенском лазарете есть «больные» офицеры, не примкнувшие к движению, и укрывшийся генерал Акимов – ярый сторонник шаря. Оружие их хранится в лазарете… Необходимо подчинить их новому правительству.
– На углу Кирочной и Воскресенского патрули просили прислать поддержку, т. к. солдаты грабят магазин.
– По приказу временного правительства Николай Степанов, Лазарь Израилевич и Александр Ротерштейн уполномочены офицерскими правами для защиты населения от насилий и грабежей. Солдаты обязаны во имя общего успеха дела помогать предъявителям сего.
– Заведующему гаражом и складами Гвардейского Экономического общества. Имеющееся в погребах вино выпустить из бочек.
– Предписывается прапорщику Пикоку отправиться в Красное Село и передать нижним чинам своего полка, еще оставшимся в Красном, чтоб они до распоряжения полка не двигались и с особым усердием немедленно приступили к занятиям.
– Нужна военная охрана Зимнего дворца и Эрмитажа. Там правительственных войск нет, я сам обошел один в сопровождении коменданта весь дворец. Сам комендант просит охраны.
244
Крепко и долго поспал Гиммер на частной квартире, позавтракал на целый день вперёд, и с отличной головой шёл к Таврическому, щурясь на разнообразные, красные и розовые, кто какие достал, банты, повязки и знаки на людях, идущих порознь или уже построясь в манифестацию, и все куда же? – к тому же Таврическому.
Всё казалось прекрасно, только – где генерал Иванов? Он всё может накрыть и уничтожить.
Итак, прошло уже два полных дня революции, начинается третий, а никто не беспокоится о формировании власти, – каково! Во всяком случае, в кругах Совета заняты суетным верчением вокруг текущих разрывающих вопросов. Но Гиммеру – не пристало упустить вопрос о власти или недостаточно осветить для товарищей. Вопрос о власти был один из коньков его, изучен заранее, и сейчас он великолепно охватывал его головой, лучше, чем глазами – утренние революционные улицы ещё и в десять утра мглистого города.
Итак, снова и снова: абсолютно ясно, что демократия, даже оказавшаяся хозяином положения в столице, даже и возглавленная авангардом циммервальдски-мыслящего пролетариата (как концентрат этого пролетариата Гиммер ощущал себя), – не должна брать власть в данной обстановке, но для успешного разгрома царизма, но для установления широкой политической свободы – передать власть в руки цензовой буржуазии. Однако это значит передать её в руки классовых врагов? Так надо передать на определённых условиях, чтобы врагов обезвредить. Надо поставить буржуазию в такие условия, чтоб она стала ручной, чтоб она не могла своею властью помешать дальнейшему развёртыванию и продвижению революции. То есть, короче, надо использовать врагов для своих целей.