Красное колесо. Узлы V - XX. На обрыве повествования

Солженицын Александр Исаевич

И вспомнил гучковскую веру в чудо. А если – случится чудо? И – вернут?

Лакей подавал ему пальто, шляпу, – скользнула вдруг мысль: а может, была какая-то ошибка в его аргументах о проливах? Может быть, не надо было ему уж так настойчиво держаться за Константинополь? Как ни аргументируй – а идея-то не кадетская, не либеральная, это у него от обильных балканских связей. И от панславизма.

158

Позиция Некрасова. – Составляет новую декларацию Временного правительства. – Согласует с Церетели.

Всё складывается великолепненько: угрюмый Гучков ушёл, вечная бонна Милюков обречён (хотя ещё может опомниться и схватиться за портфель

просвещения) – правительство расчищается. Сейчас начнётся золотой период нашей революции! Социалисты только укрепят правительство, Керенский – и хочет, и будет премьером, а Николай Виссарионович, в тесном установившемся соединении с ним – советчика, информатора, посредника, а когда надо, глашатая, – уже и сейчас давно нерядовой министр, а впереди ждёт нечто крупнее. Речи Некрасова захватывают революционную публику своим неизменным, несравнимым оптимизмом и энергией, но как раз тут он и не делает над собой усилий: он и действительно неиссякаемый оптимист, он и действительно предельно энергичен, «американская складка» – говорят о нём, и он сам так понимает. Таких-то людей, как он, в России мало – и Некрасов заслуженно выходит на вершины её.

А к этому добавляется высокое искусство личных отношений, где нужна зоркость к собеседнику, внимание к его настроениям и отчётливо правильное поведение, чтобы всегда найти верный с ним тон. Но этим искусством Николай Виссарионович владеет и вовсе без промахов, больше, чем своей основной и уже сильно забываемой специальностью – статикой железнодорожных мостов. Мосты к сердцам – искусство куда более тонкое. Вот – едва сокоснувшись с лидерами Совета, Некрасов стал со всеми с ними приятель, а особенно с Церетели. А за Керенским шёл, всегда тактично отставая на плечо, хотя знал, что умней его, – но для того и роль советчика.

Политика, как редко другая область, требует интуиции и личного влияния. Всегда безошибочно знать: какое действие созрело, быстро охватить всё положение, где надо – уметь пойти навстречу, где надо – проявить неуступчивость.

Что изгнание Милюкова созрело – было ясно уже из уличных плакатов 20 апреля. Милюков своим безрассудным упорством едва не вызвал падения всего правительства. В тот вечер Некрасов спасал положение, сам предложил Церетели вырабатывать текст «Разъяснения» – а уже предвидя неизбежное падение Милюкова. И вёл к тому неслышную работу. К себе в министерство путей сообщений пригласил на завтрак левых кадетов – Винавера, Оболенского, Волкова – и открыто предложил им: забирать Милюкова с иностранных дел, чтоб не погубить кадетское дело. (Передвинуть бы всю партию влево!)

Минувшей ночью, вскоре после ухода Милюкова, поднялся из-за стола и Шингарёв: он не считает теперь возможным оставаться, пока кадетский ЦК решит судьбу своих министров. Приукрашенный и неумный жест, так не рассуждают деловые люди.

Но это двигало правительство – в сторону крушения.

Некрасов, спавший в эту ночь всего ли часа четыре, спозаранок поднявшийся составлять декларацию нового правительства (поручили ему вчера, и взялся он: русские говорят, говорят, а как надо перевести дело в документ, так все отваливаются), – получил и ранний телефонный звонок, что сегодня днём собирается кадетский ЦК, получил и утренние газеты, из которых фонтанами били предположения, что вслед за Милюковым будут отозваны и все кадетские министры. А значит, и Некрасов?

И только засмеялся.

Да что вся кадетская партия ему? Он – сконцентрированная личность в неумолимом движении, она – рыхлое сборище болтунов, которое – как видно по общественной расстановке – уже отслужило свои исторические часы. Они себе пусть решают как хотят, но Некрасов – плевать хотел на их решение. Пусть они и все уходят, вместе и с Набоковым. Да сто раз он с ними расстанется.

Сегодня же объяснит корреспондентам. Как-нибудь так. Да, я член партии Народной Свободы от самого её основания. Но не считаю себя связанным с нею безусловно. В 4-ю Думу я формально был выбран не от неё (удобное обстоятельство), а от партии прогрессистов. Да, свою деятельность я определял партийной дисциплиной, хотя летом 1915

выходил из ЦК ввиду разногласий. Расхождение с партией по отдельным вопросам – явление не новое для меня. В момент кризиса власти я нахожусь в особенно трудном положении: я связан и партийной дисциплиной, но и солидарностью с группой министров, которая проводила определённый способ разрешения кризиса, и особенно в отношении внешней политики. А теперь Милюков заявляет, что он входил вообще не от партии, а лично. Так тогда и я – лично. Если станет вопрос, что предпочесть, – я в настоящее время не считаю возможным выбыть из правительства. И с сожалением оставлю ряды партии. Приходится пожертвовать и многолетними симпатиями – чтобы двигаться к нашей общей цели.

Отлично состроено!

Вчера к завершению ночного заседания роли распределились до конца: из вежливости предложили Львову стать министром иностранных дел, он отказался, значит – Терещенко. Керенский заявил своё желание быть полным наследником Гучкова, то есть взять и морское министерство.

Теперь из условий Исполкома и вчерашних совместных обсуждений Некрасов составлял Декларацию без всякого труда, охотно накреняясь в сторону социалистов, крепче будет союз. Кто однажды сказал политическое «а» – должен сказать и социальное «б». Ну, не сразу прямо «обложение имущих классов», а «обратить внимание на обложение имущих классов». С удовольствием вписал «без аннексий и контрибуций», но смягчил «подготовку новых переговоров с союзниками» на «подготовительные шаги к соглашению с ними» в духе мира и братства народов: так, не связывая прямо союзников, он брал обязательство за своё правительство. И дальше так, переставлял фразы из условий ИК, но делал их более полнословными для солидности. И, как вчера согласились, поставил на первое место борьбу с попытками контрреволюционными, а уже на второе – с анархическими. (Вообще, есть небольшая тучка от большевиков, но они сами себя изолируют от социализма.)

Быстро справился, ещё до утреннего завтрака, и сразу – чистовик. И поспешил на встречу с Церетели, как уславливались.

Церетели был сверстник, на два года моложе, и в шутку звал Некрасова «Виссарионыч», отношения были самые лучшие и понимание быстрое, полное.

Некрасов оттенил ему: надо выразиться так, что коалиционное правительство, естественно, продолжает общедемократическую программу прежнего правительства, а не порывает с ним. Так будет устойчивее.

Быстро согласовали.

И это значило: новое правительство родилось.

Правда, Церетели жаловался: в Исполкоме всё не решены кандидаты, всё неясно: сам он идти не хочет, и не набирается три кандидата от марксистов. От народников – есть три, но возник спор о министерстве земледелия: и Пешехонов претендует, он и дело знает, и Чернов, а он лидер партии, нельзя ему не уступить.

И сомневался: не будет ли осложнений с кадетами? Все уйдут – развал, – тогда какое ж коалиционное правительство? А останутся – будут тормозить общую программу?

Некрасов бодро видел и бодро ответил:

– Если уйдут – и чёрт с ними, я-то остаюсь. А если останутся, то будут, как Шингарёв, Мануйлов, погружены в одну свою ведомственную работу, и нам ни в чём не помешают.

ДОКУМЕНТЫ – 23

3 мая – Утверждаю

мин. земледелия Шингарёв

ИНСТРУКЦИЯ

о принудительном отчуждении хлеба

…у лиц, скрывающих запасы зерна или отказывающихся от добровольной сдачи, – местными продовольственными комитетами производится принудительное отчуждение хлеба, за вычетом необходимого для продовольствия и хозяйственных нужд владельца. Под хлебом разумеются также: просо, гречиха, чечевица, фасоль, горох, полба, кукуруза, мука, отруби, крупы и жмыхи.

Осуществление отчуждения продовольственные управы могут поручать лицам по своему выбору. Оно производится в присутствии местных властей и посторонних свидетелей. Неприбытие владельца не останавливает принудительного отчуждения. Расчёт производится по твёрдой цене… либо в половинной… Хлеб свозится на приёмные пункты за счёт платы, следуемой владельцу за хлеб.