Красногубая гостья(Русская вампирическая проза XIX — первой половины ХХ в. Том I)
Шрифт:
«Не было ли все, что я видел сном?» — спросил я себя в заключение. Я позвал свою служанку.
«Марфа! В какое время я вчера лег? Помнишь ты наверно?»
— «Милостивый Боже! кто бы мог тебе сказать это, кормилец? Немножко поздно, думается мне. Как стало темнеть, ты ушел из дому… а в твоей комнате, до полуночи, как будто кто то ходил ощупью… Около утра, да, около утра, да… И так уже три дня… Ты горюешь, кормилец?»
«Хорошо», — подумал я, — «но эти воздушные полеты, эти воздушные путешествия?.. Что может уничтожить мои сомнения?.. «Марфа!» — спросил я — «как я сегодня высмотрю?».
— Как ты высмотришь?.. Прости,
Немного взволнованный я отпустил Марфу.
— «Я умру или помешаюсь», — сказал я самому себе и задумчиво подошел к окну. «Должен быть конец, это ужасно! Сердце мое все еще бьется. А когда я лечу, мне кажется, как будто кто-то пьет мою кровь… Все это заставляет меня содрогаться!.. А Элли?.. Она играет со мной как кошка с мышью. Быть может, у ней в виду имеется коварный замысел против меня… Ага! Идет!.. Но пусть это будет в последний раз что я ей доверяюсь… Я буду очень внимательным… и!.. Вообще эти быстрые воздушные путешествия должны мне вредить во всяком случае. Говорят, в Англии воспрещено, чтобы поезда ездили с большей быстротой, чем 120 верст в час…»
Так я раздумывал долго. Но в 10 часов я опять был около старого дуба.
Ночь была темна, холодна и печальна; в воздухе чувствовался дождь. К своему великому удивлению я никого не нашел под дубом. Несколько времени я прохаживался взад и вперед; я дошел до леска, вернулся опять назад, стараясь взором проникнуть глубокую темноту… Никого не увидел!.. Я ждал долго, долго; наконец я вскрикнул несколько раз «Элли», все громче и громче, но… напрасно. Я был печален, почти болен. Я уж больше не думал об опасности, которая меня только что так заботила. Мне хотелось лететь, лететь… и я никак не мог представить себе, что Элли не придет.
«Элли! Элли! Иди же!» — «Ты не хочешь прийти?» воскликнул я в последний раз. Ворон, встревоженный моим криком, спустился вдруг с верхушки ближайшего дерева и хлопая крыльями, принялся кружиться около его сучков. Элли не появлялась.
Недовольный, с опущенной головой направился я к дому. Я находился уже на тропинке ведущей к моему дому, огонь, видневшийся из окна моей комнаты, то вспыхивал со всей силой, то исчезал за фруктовыми деревьями, стоявшими перед домом.
Вдруг я почувствовал позади себя нечто вроде содрогания воздуха и тотчас же я был слегка приподнят. Это — Элли. Ее щеки коснулись моих; по телу пробежал мороз; я чувствовал, что ее рука как железной цепью охватила меня. Она заговорила и ее голос, сохранивший все тот же тихий, шепчущий тон, как ледяное дыхание раздался над моим ухом.
«Это я!» — сказала она. Тотчас же меня охватил страх и ужас. Мы летели на значительном расстоянии от земли.
«Ты не хотела сегодня прийти?» — спросил я ее.
— «Ты сердишься?» — было ее ответом. «Значит ты меня любишь! — О, ты — мой!»
Эти последние слова заставили меня задрожать; я не знал, что мне сказать на это.
— «Меня задержали!» — продолжала она. «Они сторожат меня!»
«Кто имеет власть задерживать тебя?»
— «Куда ты хочешь сегодня?» — спросила она, по своему обыкновению не отвечая на мой вопрос.
«В Италию, на берег озера… Ты знаешь куда…»
Она закачала многозначительно головой. В это мгновение я впервые увидел, что ее лицо было уже не прозрачно. Я посмотрел в ее глаза и был неприятно поражен ее взглядом.
«Элли!» —
Она пожала плечами.
Я рассердился и решился дать урок ее ревности. Мне пришло и голову, заставить ее унести меня в Париж; там, думал я, она должна найти повод к ревности.
«Элли», — обратился я к ней. — «Ты не чувствуешь страха перед большими городами? Например, перед Парижем?»
— «Нет».
«Нет? Даже и перед такими освещенными местами, как бульвары?»
«Нет, это не дневной свет».
«Хорошо. Тогда веди меня на Итальянский бульвар!»
Она прикоснулась кончиками своего широкого рукава до моей головы, и я тотчас окунулся в беловатое облако, пропитанное сильным ароматом. Все на минуту исчезло. Свет, шум и даже сознание… Я едва чувствовал, что живу, и однако это оглушение, этот род мертвого бытия не был неприятен. Вдруг облако рассеялось. Элли взяла прочь свой рукав и я увидел массу построек, какой-то ад, сильное движение… Я был в Париже.
Снова Элли набросила свой широкий рукав на мои глаза, снова я потерял сознание; снова облако разделилось.
Что это? Что это за парк с липами и аллеями рассаженными, в форме стен? с его портиками и мавзолеями, веерообразными елками во вкусе Помпадур, с тритонами в стиле рококо, нимфами среди бассейнов и вокруг мраморных балюстрад… Или это — Версаль?.. Нет, это не Версаль! Дворец не слишком виден, архитектура, недостаточно изящна…
«Мы в Мангейме», — сказала Элли. «Это — Шветцингский парк».
«А! Мы в Германии», — подумал я и стал внимательным. Все было тихо и безмолвно; только одинокий, невидимый ручеек журчал, ниспадая водопадом. В одной из аллей, между двумя лиственными стенами, <я увидел> какого-то дворянина во фраке с галунами, в красных брюках и круглых манжетах, со шпагой, колотившейся об икры; красивую даму в юбке с фижмами; причесанную и напудренную, протягивающую руку с изысканной прелестью… бледные и удивительные фигуры… Мне хотелось посмотреть их поближе, но они тотчас же исчезли и я слышал лишь вечное журчанье и плеск маленького водопада.
«Это — ходячие мечты!» — обратилась ко мне Элли. «Вчера можно было бы увидеть кое-что иное — нынешнюю ночь летают даже человеческие мечты… Летим! Летим!»
Мы поднялись и действительно полетели, так что я не ощущал ни малейшего движения. Пред нашими взорами промелькнули темные горы, густо заросший лесок, за ними другие, потом еще… Мы находились в центре Шварцвальда.
Мы летели все дальше и дальше, но все время над горами и лесами, замечательно старыми, величественными лесами. Ночь ясна, я различаю все сорта деревьев и особенно высокие ели и дубы. Развалины башни на вершине обнаженной скалы вырисовывались своими печальными, сломанными зубцами. Над древней грудой камней мирно блестела звездочка. С темного маленького озера несся таинственный плач, lamento [50] лягушек! Другие звуки пленили мой слух! Они шли издалека, подобно дрожащим звукам эоловой арфы… Мы в мираже легенд.
50
…lamento — жалоба, стенание (ит., фр.).