Краснокожая хищница

Бэккер Роберт

Красные цветы действовали на динозавров как магнит, отовсюду привлекая стаи ютарапторов. Молодой самец почувствовал, что он не один.

Крупные рапторы обычно очень редки. Их небольшие кланы разбросаны на значительном расстоянии друг от друга, и, за исключением брачного сезона, отдельные семьи всегда избегают друг друга. Но кустарник с красными цветами располагался на холме, и зоркие хищники могли видеть его за тысячу ярдов.

Молодой самец заметил двух холостяков, осторожно подбирающихся к кустам с другой стороны. Они крались, низко пригнувшись к земле, с

опущенными головами. Внезапный порыв ветра неожиданно всколыхнул цветы, взметнув в воздух десятки лепестков. Рапторы развернулись и со всех ног бросились наутек.

Немного подальше самец увидел большую стаю ютарапторов — там было шесть самок, один взрослый самец и дети. Они раскачивались взад-вперед, старались вытянуться повыше, привставали на цыпочки и все время шумно принюхивались.

Молодой самец непроизвольно вздернул голову. Ноздри его трепетали, когда он жадно и порывисто втягивал воздух. Это запах цветов. Запах очень сильный и восхитительно вкусный!

Цветы пахли перележавшим мясом и печенью, смешанными со свежими экскрементами игуанодона.

Самец двигался неторопливо, время от времени останавливаясь, и поднимал морду, чтобы осмотреть кусты. Ближе, ближе. Алый цвет затопил его зрительные центры. Но запах гниющего мяса и свежих экскрементов был непреодолим.

Он осмотрел участок покрытого цветами кустарника. Три вида цветов росли вместе — пурпурно-красные, бледно-лиловые и белые. У всех этих цветов лепестки располагались свободной, небрежной спиралью вокруг благоухающей сердцевины. Гниющим мясом пахли белые. Пурпурно-красные пахли больше печенью и старой кожей, а лиловые — навозом.

Жжжжжжж. Жучок залетел ему в ноздрю, раздраженно потолкался и вылетел наружу.

Жжжжжжжж. Все больше жуков гудели над кустами, привлеченные мясным ароматом. Самец раптора знал этих насекомых. Они принадлежали к семейству питающихся падалью, из тех, что слетались на добычу рапторов, чтобы принять участие в пиршестве и отложить яйца. Лежалые вонючие туши быстро разлагались и кишели извивающимися личинками жуков — прожорливыми, покрытыми твердым панцирем, обгладывающими каждый оставшийся кусок мяса. После них оставался совершенно чистый, белый скелет.

По розоватым цветам ползали большие жуки с металлически-зеленым панцирем и длинными усиками. Они тоже были знакомы раптору. Он много раз видел их на навозных кучах, оставленных травоядными динозаврами.

Еще здесь были маленькие черные осы и голубые жучки.

Все это окончательно сбило раптора с толку. Жужжание мясных насекомых должно было означать, что где-то поблизости еда — туша какого-нибудь животного. Навозные жуки обычно указывали на присутствие живых травоядных динозавров — возможной добычи. Но здесь, среди цветов, он никак не мог обнаружить никаких признаков мяса — ни живого игуанодона, ни мертвой туши. Да и навоза тоже не было.

Самец куснул белый цветок. «Фффуу!» Цветок оказался горьким. Он с отвращением выплюнул.

Это был очередной жизненный урок. Самец усвоил его и отложил в банк памяти: растения, пахнущие мясом, — обман, подделка!

Больше он не поддастся на

эту приманку.

Насекомые же продолжали на нее поддаваться. Мясные и навозные жуки, осы были втянуты в первую волну совместной эволюции насекомых и растений. Насекомые, обманутые запахом цветов. Через несколько миллионов лет мясные мухи тоже будут обманом втянуты в процесс опыления. Еще позже появятся основные опылители — пчелы, бабочки и мотыльки.

Но эти опыляющие насекомые будут по-дарвиновски сложными, изощренными механизмами, лишенными естественности и простоты. Им потребуются все новые и новые эволюционные толчки, чтобы удовлетворять увеличивающиеся потребности новых растений. Цветущим растениям придется предлагать все более яркие лепестки, более сложные камеры с пыльцой и большее количество сладкого нектара.

Рэд тоже наблюдала за цветами, повторяя все движения самца. Она была в тревоге. Ей нисколько не нравилась масса незнакомого красного вещества. И мясной запах ничуть не заинтриговал ее. Мысли ее были захвачены другим переживанием, куда более сильным, чем тревога и любопытство: ее обуревала ревность.

Рэд высоко подняла голову, прикрыла глаза и несколько раз коротко, громко фыркнула, втягивая небольшие порции воздуха. Это инстинктивное действие использует большинство позвоночных. Его, например, можно увидеть у лошадей в конюшне. Таким образом они определяют возможных партнеров и соперников.

Воздух, втянутый через рот, не идет обычным путем — вглубь к центру обоняния, расположенному в камерах у самых глаз. Напротив, он отводится в небольшой специальный канал в передней части неба. Этот канал ведет к особой чувствительной области, органу Джекобсона, который предназначен для феромонов, особых сильнодействующих запахов эволюции.

Рэд хватило небольшого количества молекул феромона, чтобы понять, что она рискует потерять молодого самца. Легкий ветерок со стороны цветов доносил характерные отличительные феромоны трех разных самок ютараптора, причем все три были в состоянии сексуальной агрессивности.

Рэд двинулась вперед, прямо к самцу. Запах навоза и мяса, идущий от цветов, был почти удушливым, но ее мозг умел отфильтровывать молекулы запахов. Все ее органы чувств были сосредоточены на двух группах самок, которые приближались к ее самцу с дальнего конца зарослей.

Она оглянулась на свою сестру, которая расхаживала взад и вперед, размахивая длинными лапами, сердито ворча и шипя на цветы, на незнакомых самок и на молодого самца. Рэд успокоило то, что сестра не идет за ней.

Самец припал к земле и зарылся носом в буйное изобилие розовых лепестков. Его сознание отказывалось принимать тот факт, что здесь нет никакого навоза.

Он поднял голову и увидел, что окружен самками ютараптора. Незнакомая самка, намного крупнее и старше него, в знак приветствия кивала головой. Другая чужая самка, моложе, выше и тоньше первой, делала обманные выпады, как будто нападала на кого-то: она вытягивала лапы и нагибала голову. В этом состояло более настойчивое и пылкое брачное приветствие, и оно испугало самца. Он отступил.