Краснокожий пророк
Шрифт:
Но лучше всего дело спорится за разговорами. В основном братья обсуждали убийства, которые, по слухам, совершали краснокожие на юге. К этим сплетням Мера относился весьма скептически.
— Конечно, я слышал эти рассказки, но все они распространяются людьми, которые слышали их от своего знакомого, который рассказывал о троюродном брате своего знакомого. Поселенцы, которые на самом деле жили там и которые позднее бежали оттуда, все в один голос твердят, что Такумсе всего лишь увел их свиней и кур. И не было никаких свистящих над головой стрел, никого там не убили.
Эл, будучи десяти лет от роду, предпочитал верить в жуткие байки, и чем кровавее они были — тем лучше.
— Но, может, они убивают целыми семьями,
— Да ты сам подумай, Эл. В этом же нет никакого смысла. Такумсе добивается, чтобы бледнолицые убрались с его земель, верно? Поэтому он пугает их до смерти, они быстренько собирают вещички и проваливают. Ему же, наоборот, выгодно оставить кого-нибудь в живых, чтобы тот рассказал, какие зверства творятся на юге, — при условии, что Такумсе действительно причастен к убийствам. И почему еще не было найдено ни одного мертвого тела, скажи мне?
— Тогда откуда ж эти слухи?
— Армор говорит, что эту ложь распространяет Гаррисон, чтобы заставить поселенцев ополчиться на краснокожих.
— Но он же не может лгать насчет того, что его собственный дом сгорел? Кто-то ведь видел, как он горел? И неужели он врет, когда говорит, что при этом погибли его жена и маленький ребенок?
— Нет, Эл, дом действительно сгорел. Но, может, это вовсе не Такумсе поджег его своими огненными стрелами. Ты об этом подумал?
— Губернатор Гаррисон не стал бы поджигать собственный дом и убивать свою семью ради того, чтобы натравить поселенцев на краснокожих, — заметил Эл. — Это глупо.
Они еще долго обсуждали неприятности, учиняемые краснокожими белым поселенцам в низовьях Воббской долины, потому что в последнее время это стало темой всех разговоров, а поскольку никто в точности не знал, что происходит, мнения спорящих были одинаково верны.
До ближайшей фермы было где-то полмили, леса, распростершиеся вокруг, они изъездили вдоль и поперек с тех пор, как поселились здесь, поэтому им и в голову не могло прийти, что с ними может что-нибудь случиться. Когда дом рядом, волей-неволей забываешь об осторожности, даже обсуждая кровожадных краснокожих, зверствующих на юге, убийства и всевозможные пытки. Впрочем, осторожность им нисколько не помогла бы. Эл сворачивал веревку, а Мера проверял седла, когда их вдруг окружила дюжина краснокожих, появившихся словно из воздуха. Секунду назад вокруг никого не было, кроме сверчков, полевых мышек и порхающих птиц, и вдруг, откуда ни возьмись, краснокожие в боевой раскраске.
И то они не сразу испугались. В Граде Пророка жило множество краснокожих, и они частенько наведывались в лавку к Армору. Поэтому Элвин сначала не обратил на них никакого внимания.
— Здравствуйте, — учтиво поздоровался он.
Но они не ответили. Их лица были расписаны зловещими узорами.
— Похоже, эти краснокожие не здороваются, — тихо произнес Мера. — И у них мушкеты.
Стало быть, эти краснокожие пришли не из Града Пророка. Пророк учил своих последователей никогда не брать в руки оружие белого человека. Настоящему краснокожему нет нужды охотиться с ружьем, потому что земля знает его нужды и животные сами подставляются под стрелу охотника. По словам Пророка, краснокожий может взять в руки ружье, только если в его сердце поселилась жажда убийства, намерение убить белого человека. Именно так он и говорил. Видно, эти краснокожие не особенно-то следовали заповедям Пророка.
Элвин взглянул одному из них в глаза. Должно быть, на лице мальчика отразился страх, потому что краснокожий заметил это и улыбнулся. Молча он протянул руку.
— Дай ему веревку, — приказал Мера.
— Это же наша веревка, — возразил было Эл.
И тут же понял бессмысленность своих возражений. Эл вручил мотки краснокожему.
Краснокожий осторожно принял веревку и швырнул один из мотков через головы юношей своему товарищу. Не произнеся ни
— Зачем им понадобилась наша одежда? — спросил Эл.
В ответ один из краснокожих больно хлестнул его по лицу. Должно быть, звук пощечины ему понравился, потому что он ударил мальчика еще раз. От ужалившей боли на глаза Эла навернулись слезы, но он не заплакал — отчасти от удивления, отчасти от злости. Ему не хотелось давать краснокожим лишний повод порадоваться его слабости. Идея пощечин пришлась по нраву остальным дикарям, которые незамедлительно принялись хлестать Меру. Вскоре юноши чуть сознание от боли не теряли, а их щеки истекали кровью как внутри, так и снаружи.
Один из краснокожих что-то прорычал, и ему передали рубашку Эла. Он разрезал ее своим ножом, затем прижал к кровоточащему лицу мальчика. Должно быть, ему показалось, что крови недостаточно, поэтому он вытащил нож и быстрым движением рассек Элу лоб. Кровь полилась на глаза, а секундой спустя пожаловала боль — в первый раз Эл заплакал. Лоб ему, похоже, рассекли до самой кости, заливающая глаза кровь мешала что-либо рассмотреть. Мера заорал, чтобы Эла не трогали, но это ничего не изменило. Каждый поселенец знает, что если уж краснокожие начали резать тебя, то они не остановятся, пока ты не умрешь.
Как только кровь хлестнула на одежду, а Эл вскрикнул от боли, краснокожие принялись хохотать и тихонько улюлюкать. Похоже, эта шайка намеревалась идти до конца, поэтому Элвин принялся вспоминать всякие истории о жестокости краснокожих. Самая знаменитая повествовала о Дэне Буне, пенсильванском поселенце, который некоторое время жил в Королевских Колониях. Это случилось в те времена, когда черрики, собравшись, выступили на тропу войны против белого человека. Однажды Дэн Бун обнаружил, что сын его похищен. Не прошло и получаса, как Бун вышел на след краснокожих. Как оказалось, они играли с ним. Они то отрезали у мальчика лоскутки кожи, то вырывали глаз — в общем, причиняли ему жуткую боль, чтобы он кричал погромче. Бун слышал крики своего сына и бежал на них. Но когда он и его друзья-фермеры, вооруженные мушкетами и полуобезумевшие от ярости, выбегали на поляну, где пытали мальчика, краснокожих уже не было, словно дикари испарялись в воздухе — ни одного следа не оставалось. Но вскоре раздавался очередной крик. В тот день они прошли двадцать миль и в конце концов, когда дело уже шло к ночи, нашли мальчика, вернее, его останки, свисающие с макушек трех деревьев. Говорили, что Бун никогда не забудет той погони, что после того дня он краснокожего видеть не может.
Услышав смех краснокожих, почувствовав боль, Эл вспомнил историю сынишки Буна. Боль, которую он испытал, была только началом. Он не знал, какие цели преследуют краснокожие, зато прекрасно понимал, двое мертвых бледнолицых мальчишек — это то, что им нужно. Поэтому они будут только рады, если их жертвы немножко покричат. «Тише, — приказал он себе. — Успокойся».
Они вытерли раскромсанной рубахой его лицо, после чего обляпали кровью одежду Меры. Эла тем временем занимали несколько иные мысли. Он лечил себя всего один раз, причем лечил свою сломанную ногу. Тогда он лежал на кровати, у него была масса времени, чтобы познакомиться с устройством собственного тела, чтобы проложить путь туда, где вены были порваны, и срастить их, соединить кожу и кость. Но сегодня он был напуган, его толкали и пинали, так что сосредоточиться никак не получалось. Однако ему все же удалось отыскать самые большие вены и артерии, заставить их закрыться. После того как краснокожие еще раз вытерли его лицо рубашкой, кровь перестала заливать глаза. Она все еще текла, но струйка ее заметно ослабла. Взмахнув головой, Эл направил ручеек на виски, чтобы кровь не мешала видеть происходящее.