Шрифт:
Красноярск 2045: Тихий час
Россия, Красноярск.
«Тихий час»… То, что у нас называют «тихим часом», у остальных зовется очень просто – смерть. Это событие не на час, не на два, а на вечность.
20 Августа 2040 года на землю упали первые бомбы. «Тихий час», который не снился никому, а если и снился – так только в кошмарах. Это кошмар, который не оборвется, не закончится, это кошмар с которым придется жить. Не просто жить, а придется выбрать – бросишь ли ты свою человечность, дабы не стать новым заключенным
Я все еще помню тот день, когда упали бомбы. Я – Тимур. Простой дворовой мальчик девятнадцати лет. Тимур, коего на Центральной станции метро прозвали «Беглец». Да, возможно я и сбежал, но думаю, они уже успели пожалеть, что не сделали того же.
Живу я на левом берегу города Красноярск, находящегося в России. Раньше это было уютным, и даже чем-то привлекательным местом, но после катастрофы… гиблым и жутким.
Это серьезный удар по человеку, в том числе и по мне. Но я жив! Но не знаю, жив ли внутри… Через три года после падения бомб я потерял единственного родного человека, что у меня остался после той катастрофы… свою девушку…
***
2040 год.
Ее звали Таня. Ей на днях только исполнилось четырнадцать. Это коротковолосая рыжая девушка, что любит одеваться в толстые свитера и спортивные брюки. В тот день, когда упали бомбы, мы с ней ехали в красноярском метро, что построили тут в 2036 году. Метро находилось в Центральном районе, и пусть было не из шикарных, но ездить можно. Ехали мы к ее бабушке. Эх, знал бы я, что эта поездка будет для нас последней минутой той, прекрасной и свободной от всех бед, жизни.
Танька, прижимаясь к моей руке, тихонько смотрела в окно. Я же лежал с закрытыми глазами на сидении, дожидаясь нашей остановки. В одну секунду поезд остановился. Свет в метро отрубился, все люди вокруг вдруг притихли, а с улицы послышалась сирена. Таня включила фонарик у себя в телефоне, и мы смогли хоть как-то рассмотреть получше всю эту обстановку.
Вдруг свет включился и из динамиков раздался голос женщины: «Внимание! Это не учение! Просим вас не паниковать. В скором времени приедут спасательные службы и вас эвакуируют. Просьба до этого времени не выходить наружу, соблюдать правила поведения в общественных местах, и дожидаться служб. Спасибо за внимание!» – это сообщение повторилось еще несколько раз, и вскоре притихло. Свет отрубился вновь.
«Ядерная война? В наше время? Как такое могло произойти…» – не укладывалось у меня в голове. – «Но благо, что мы не в постапокалиптическом фильме. Государство заботится о своих гражданах, и вскоре нас спасут!» – Знал бы я тогда, как сильно ошибался.
Танька сжала мою ладонь и заплакала.
– А как же бабушка? А как же мама, папа? А как же все остальные? – через слезы бормотала она.
Я не знал, как ее утешить. В какой-то мере, вспомнив о родных, мне и самому захотелось заплакать. Но это было бы ни к чему – нужно наоборот постараться успокоить ее, убедить, что все нормально.
– Я уверен, что их эвакуировали. – сказал я, сам не веря собственным словам. – Это просто мы в метро, вот по этому за нами и заедут позже. – Кажется, Таня мне поверила. Она положила свою голову мне на плечо, и, вроде как, уснула.
К тому времени
«Что же там такое?..» – подумал я, сам не особо желав это узнать…
***
После того, как мы вышли из того метро, сразу же стало строится новое общество. Все понимали – застряли мы тут надолго. Кто-то принял на себя ответственность командующих, кто-то, решив выслужится перед ними, становились чем-то наподобие охраны, хотя и не совсем понимали, что и от кого охранять, а кто-то помогал как мог и как умел.
Взрывы и тряска продолжались еще несколько дней, после чего утихли. Кажется, война закончилась, но для простых людей все только начинается…
Прошла еще неделя, две, и все поняли, что никто за ними не придет.
– Но должны же придти! – послышался ор какого-то мужика вдали, на что один из командующих ему ответил:
– Как вы до сих пор не поняли… – вздохнул он. – никто вам уже ничего не должен.
После этого людей стали снаряжать на поверхность. Было много целей: найти еду, так как припасы их потихоньку подходили к концу, а также и просто посмотреть, во что превратился мир.
В основном на поверхность ходили мужчины лет 30-40. Остальных не брали, либо брали, но в очень редких случаях.
Каждому из находившихся в метро людей в неделю было положена одна буханка хлеба, а также пол литра воды. Воды? Та мутная дрянь, что обычно текла из канализации, теперь зовется водой? Но все же и это лучше, чем ничего. Остались, конечно, бутылочки «Леля», но они, как говорится, не вечные. Изредка давали мясо, еле уцелевших пирожных, и чая.
Людей в метро с каждым днем становилось все меньше: кто-то уходил в дальний путь, хоть этих людей уже после выхода и считали за мертвецов, а кто-то просто сводил концы с концами. Но от этого никому особо хуже и не становилось – меньше голодных ртов? Люди и не заметили, как потихоньку стали животными, коим было не наплевать разве что на собственную шкуру.
Как-то раз и вовсе случалось, что ради буханки хлеба перерезали друг другу горло. Но такие ситуации быстро свели на нет тем, что власти метро решили всех, кто убьет другого без ведомых на то причин, расстреливать без суда и следствия. Но можно ли даже после такого спать спокойно?
Если раньше люди продавались за деньги, то сейчас – за лишний кусочек черствого хлеба…
Кстати о том, кто где спал: кто-то ставил себе палатки и спал в них, но это уже из ряда «очень везучих», кто-то из картонных коробок строил себе подобие домиков, а кто-то просто спал прям так, на полу, практически без ничего.
Мы с Таней были как раз из ряда тех, кто спал на полу. Но нам повезло чуть больше: мы нашли какой-то уголок, поставили там все свои вещи, и это стало чем-то вроде нашего дома. Да, вещи иногда воровали, но по большей части людям было на нас пофиг.
Я старался быть максимально открытым к людям. Помнится даже, одной маленькой девочке на ее день рождения зачитал стих Александра Пушкина «Именины». Девочка была в восторге. Ее родители, в знак благодарности, решили подарить нам набор пазлов. С этого дня я частенько вижу Таньку за ним.