Красноярск-Шаолинь-Транзит

(клуб традиционного кунфу «Шаолинь» Красноярск)

Это будут заметки, отрывки, впечатления, возможно, не связанные по времени. Лица людей, запахи кухни, шеренга городов, обрывки чужой речи – сначала чужой, через пару дней уже не очень – и всегда двоякое чувство радости и сожаления, когда чистенький китайский пограничник отдает честь вслед уходящему поезду – уходящему назад, в Россию. Дома лучше, но…

Это не будет трактат о шаолиньском кунфу – пусть трактаты пишут мастера, если мастера вообще пишут их. Легенды о железных кулаках и алмазных рубашках – дело будущего, когда шаолиньский фольклор переберется из гонконговских боевиков в детскую литературу, где когда-нибудь

Это не будет эзотерический рассказ о буддийских таинствах древних монастырей – это неплохо получается у Лобсанга Рампы, к чему повторяться? Ну а если серьезно, то самое полное описание тайн и загадок Шаолиня можно найти в книге Г.Л.Олди «Мессия очищает диск» – немного жаль авторов, ведь они написали, черт возьми, целую книгу, ни разу, видимо, не побывав в провинции Хэнань.

Это будут просто документальные кадры, выхваченные моей памятью из поездки в Китай 1997-го года, кое-где, извините, приправленные постоценочными комментариями. Восстановленный во многом по видеоматериалам, снятыми автором, текст, наверное, и сам получится похожим на видеоклип – кратким и насыщенным, мало соответствующим гладким литературным формам. Всем поклонникам Шаолиня в частности и Китая вообще посвящается.

Деньги собираются, чемоданы уже пакуются. Решено – едем в Шаолинь. Год 1997-й, месяц – июнь. Мы – новоиспеченные буддисты с легким фанатичным блеском в глазах, за плечами – три года тренировок под руководством трех послушников монастыря Шаолинь, тысяча поклонов, пять лет опыта занятий боевыми искусствами. Вся грудь в орденах, блин, куда деваться!

Величественный Енисей прямо посередине родного города обнимает небольшой островок, разрезанный пополам Коммунальным мостом – «Остров Отдыха». В сотне метров за Дворцом Спорта, в неформальной обстановке среди одуванчиков и тополиных джунглей готовится показательное выступление для (завидуйте, кик-боксеры-каратисты!) монахов Шаолиня. Комплекс «Непобедимый монах» беспощадно попирает травку-муравку, комары тщетно ищут на телах адептов неподвижное место, грозный крик в приеме «монах рубит гору» заставляет вздрагивать и сбиваться с курса местных роликовых конькобежцев. Никого особо не волнует, а захотят ли монахи Шаолиня на нас посмотреть. Главное – тренировка, а там разберемся (собственно говоря, эту фразу следовало бы сделать девизом красноярских любителей шаолиньского кунфу).

Наш главный наставник – Анатолий Михайлович Ковган (в дальнейшем для краткости – А.М.) – настроен решительно, бывал в Китае он не раз, для него подобное путешествие если не обыденность, то уж точно не экзотика. Вот и сейчас он со свистом косит высокие репейники девятизвенной цепью, отметая напрочь все сомнения в успехе мероприятия. Второй послушник – бородатый Александр Алексеевич (Сан-Сеич для своих) вместе с долговязым дон-кихото-подобным Михаилом Викторовичем разбивают в щепки березовые шесты, отрабатывая комплекс «иньшоу гунь». Третий послушник – Володя Гончаревич – держит меня за правую ногу, обутую в кед прямо поверх синих монашеских гетр. Володя – краповый берет, слегка поэт и прекрасно играет на гитаре. Мы пытаемся поставить убойную акробатическую связку в парном упражнении – дуйлянь.

– Короче – прыгаешь с левой, я тебя держу за правую, переворачиваешься в полете и бьешь мне левой круговой сбоку. Понял? – Володя продолжает удерживать меня за ногу, свободной рукой делая в воздухе выразительные жесты, которые призваны объяснить мне мою полетную траекторию. Программа ясна, планка в моей голове неожиданно падает ниже уровня нормальной безопасности. Отталкиваюсь, лечу… В полутора метрах от земли понимаю, что Володя все еще держит мою ногу и я не успеваю довернуться корпусом. С грацией куля картошки, успевая лишь неловко подставить правую руку, рушусь на землю, напоследок чувствительно тюкнувшись виском. Предплечье пронзает резкая ломящая боль, я пытаюсь встать, но в глазах подозрительно темнеет, хотя небо ясное. В жизни не падал в обморок, не хочу и сейчас. Опускаюсь на колени и дышу как можно глубже. Вокруг проплывают сочувственные рожи товарищей, Сан-Сеич по доброте душевной предлагает массаж шиацу и начинает зверски давить на подушечку большого пальца. Становится заметно хуже. Наконец кто-то разумно предлагает пошевелить пальцами пострадавшей руки. Пальцы не шевелятся, боль не проходит, что и требовалось доказать.

Вот так, с перелома, началась мое первое путешествие в Китай. До поездки оставалось две недели.

Есть левой рукой очень неудобно. Мыться левой рукой крайне неприятно. Но застегивать штаны и одеваться левой рукой – сущая пытка. Порой забываюсь, пытаясь вспомнить какой-нибудь комплекс, и взмахиваю правой – хорошо, что гипс не дает кисти вращаться!

Большая толпа у вагона – шутка ли, нас уезжает одиннадцать человек, всех провожают друзья и родные. Первый раз за границу – и сразу в Китай, да не в Харбин какой-нибудь, а в монастырь Шаолинь! Происходящее кажется слегка нереальным, и от этого еще веселее.

Компания подобралась весьма теплая – никаких левых, все прожженные ушуисты, включая трех девушек. А.М., Сан-Сеич и Володя уже бывали в Шаолине, прочие в той или иной степени изучали китайский язык – боевая мобильная группа единомышленников, нацеленная окунуться в другую действительность с головой. Занимаем три купе, одно из которых получает статус штабного – там едут начальство, старшие тренера. На купейном столике воздвигается мини-алтарь: ставится книжка с изображением Манжушри на обложке, зажигается курительная палочка, у Татьяны находится мини-магнитофон и кассета с буддийскими мелодиями.

Красноярский перрон сдвигается влево, все быстрее и быстрее… Мы в пути!

Прокатываемся по Транссибу бесконечными сотнями километров. Вплоть до Иркутска – степи, тайга, скукотища. Однако в большом коллективе это не заметно. Одна пачка китайской лапши сменяет другую, запасы пряников тают, Михаил Викторович туманным взглядом провожает стайку шпалоукладчиц. Обсуждаются пути попадания в Нирвану как до, так и после жизни. А.М. с верхней полки аргументированно напирает на то, что Нирвана – это свобода от всего принципиально, в том числе от мяса, вина и женщин. Девчонки на нижней полке испуганно молчат, Михаил Викторович намекает на то, что надо оставить хотя бы вино. В соседнем купе Володя рассказывает очередной анекдот, вызывающий дружный хохот Славика и Роберта Васильевича. Роберт Васильевич Шин выдернут с корнем из обыденного существования в Красноярске-45 – закрытом городе, одном из последних оплотов социализма в России, и теперь он (Р.В.) пребывает в перманентно восторженном состоянии по поводу каждого проходящего по проходу китайца. Быть этническим корейцем в России, родиться в Киргизии, жить в общежитии и прямо сейчас ехать тренироваться ПРЯМО в Шаолине, не заплатив за это почти ничего – это вам не хухры-мухры, это надо понять и прочувствовать.

Ночь. С воем навстречу проносятся товарняки, скоро Иркутск. Андрюха отрабатывает в узком проходе сяохунцюань, не вызывая особого интереса у курящих в тамбуре трех дохлых китайцев. Весь вагон давно уже знает, кто мы такие и куда едем. Популярность бешеная. Каждый второй подошедший познакомится китаец, естественно, заявил, что сам (варианты: его брат, друг, двоюродный деверь) когда-то тренировался в Шаолине, просто давно все забыл, сами понимаете – семья, дети, торговля шмотками. Мы понимаем.

Байкал – жемчужина Транссиба. Мудрые инженеры-путейщики проложили дорогу максимально близко к побережью, к тому же подъезд к озеру со стороны Европы обалденно красив. Поезд тянется мимо Байкала – море и море! – часов 7-8, почти весь день. После восточно-сибирской пустоты сердце радуется чайкам и прибою, а желудок – свежекопченому омулю. А ведь когда-то, считают китайцы, Байкал входил в территорию Поднебесной, и знаменитый поэт Ли Бо родился именно здесь. Ну а мы… а мы вообще вам КВЖД подарили – парируем мы в ответ, продолжая уминать только-что купленные пирожки с картошкой. Бросаю в окно еще один взгляд – и не вижу противоположного берега. Водный горизонт сливается с небом, и Володя пытается ухватить редкий кадр своей полупрофессиональной камерой. Даже болтливые китайцы примолкают, уставившись в окна.