Красные дьяволята-remake
Шрифт:
– История, Мишка, уж больно хорошая.
Книжки были беспокойному Мишке до далёкой звезды. Как из школы выставили его, так он в последний день занятий все книжки, что разложены были у учителя арифметики на высокой кафедре, и обплевал. В знак протеста. А уж работать когда пошёл – совсем о них забыл. Но дорога длинная, делать нечего, спать не хочется. Дуняша всегда интересно рассказывает. Пусть уж жарит про книжку.
– Про чего книжка-то? – спросил Мишка, пихая сестру кулаком в бок.
– На. – Дуняша сунула ему закрытую книгу прямо под нос. –
– Не разучился. – гордо пробубнил Мишка и прочитал. – Э Лэ Войнич… Про войну, что ли?
– Войнич – это фамилия такая у автора, – охотно объяснила Дуняша. – Но и про войну тоже. То есть про одного героя. Он придумал себе имя – Овод. Да, так он себя называл. Как вредное кусачее насекомое. Ух, от него врагам доставалось! Мощно он воевал, никому не давал спуску. Но однажды враги его всё-таки схватили. И вывели расстреливать. Но солдаты, которым нужно было в него целиться, не могли… не хотели в Овода стрелять, потому что очень его уважали…
Вроде, интересно говорила сестрица, а непонятно. Мишка даже разозлился.
– Ну-ка говори по-людски! – нахмурился он. – А то сейчас как тресну!
Аж мамушка, которая на лавке притулилась, глаза открыла, забеспокоилась – знать, опять её дети по привычке сцепились.
– Деточки, не ссорьтесь! – взмолилась она. Послушала – вроде тихо. И опять задремала.
Дуняша гордо посмотрела на брата и бросила ему в лицо:
– Давай, давай, бей… А Овод был такой смелый, такой бесстрашный. Ничего не боялся. Да. Я тоже так хочу… Овод много страдал – от таких дураков, как ты. Вот и стал сильным и этим… несгибаемым. Овод – герой.
Мишку аж мороз по коже продрал. И как-то интересно ему так стало.
– Ого! – он попытался вырвать у сестры книжку. – Дай, я сам…
Но Дуняша хлопнула его по рукам.
– Не трогай! Я сама прочитаю, слушай. Вот, его враги расстреливают. «…Овод слегка пошатнулся, но не упал. Одна пуля… поцарапала ему щёку, кровь хлынула на белый воротник. Другая попала в ногу выше колена. Когда дым рассеялся, солдаты увидели, что он стоит, улыбаясь, и стирает изуродованной рукой кровь со щеки. – Плохо стреляете, друзья! – сказал Овод. – Попробуйте ещё раз!.. По шеренге пробежал ропот. Каждый карабинер целился в сторону, в тайной надежде, что смертельная пуля будет пущена рукой соседа, а не его собственной. А Овод по-прежнему стоял и улыбался им… Опустив карабины, солдаты в отчаянии смотрели на человека, уцелевшего под пулями… – Пли! – крикнул полковник… Нельзя было допустить, чтобы Овод сам командовал своим расстрелом.»
Мишка очумел. Вернее, не так нужно было назвать то чувство, что поселилось в его широкой душе.
– Вот это да! – только и сказал он. И тут же попробовал представить себя на месте Овода. – А я бы, я бы так смог?..
– Ты – вряд ли, орясина бестолковая. – отрезала Дуняша. – Всё, не мешай, хочу дочитать. Вдруг… – она сдавленно всхлипнула. – Вдруг он всё-таки выжил… Или отец спас его…
И девочка, крепко схватив книгу, снова погрузилась в чтение. Стучал по рельсам поезд,
Мишка, спрыгнув с полки, затосковал. Ну нечего ему было делать, нечего. И томило его что-то, звало куда-то, жгло горячую голову, распирало душу. То пройдётся он по вагону, задевая людей и получая тычки и нелестные отзывы; то заглянет матери в корзинку; то прилипнет носом к окну. Без толку.
Не выдержал. Снова забрался к сестре на полку.
– Подвинься, спать буду, – как бы и ни при чём заявил он. – Ну, так чего там случилось-то?
Дуняша посмотрела на брата – и Мишка её прямо не узнал! Преобразилась. Выпрямилась, высоко подняв голову, и устремила взгляд в даль.
– Тебе не понять, Мишка… – произнесла она. – Всё, ты меня больше не узнаешь. Ты живи себе, как придётся, в кости-бабки играй. А я хочу быть героем.
– Дуняша, ты чего это? – Мишка даже испугался.
– У меня революция, – заявила девочка.
Оглядев храпящих и сопящих соседей, Мишка развёл руками.
– Дык.. Это… У всех революция.
– А ещё – у отдельно взятой меня. – продолжала преображённая Дуняша. – Забудь свою сестру Дуняшу. В честь великого героя, борца за идеалы я беру себе имя Овод. Пусть меня называют теперь только так.
– И мамаша?
– Да.
Мишка задумался, не зная, как ему теперь и быть.
– А я? Кем мне называться? Я просто Мишкой не хочу.
– Нужен герой. – серьёзно ответила сестра. – Чтоб ты хотел на него быть похожим. А пока нету, давай в меня поиграем.
Она соскочила в проход, Мишка следом.
– Стой там, – пихнула его в грудь Дуняша. – Целься. Ну, как будто целься. Ты – карабинеры. Солдаты, значит. Вы меня расстреливаете, а я смеюсь над смертью. Целься же! И стреляй. Как там…
Схватив с полки свечной огарок и книжку, она нашла нужную страницу, пробежала глазами волнующие строчки и напустила на лицо ещё большего героизма.
– Ну, стреляй!
– Бах! Тра-та-тах! – взялся палить Мишка из воображаемого карабина.
– Плохо стреляете, друзья! – повторяя за Оводом, воскликнула Дуняша. – Попробуйте ещё раз!
– Бах! Бах! Бах! – старался Мишка.
И вдруг… Бах! Ба-бах! Тра-та-та-та-та! Ба-бах! – раздались настоящие выстрелы. С жутким безрадостным скрипом поезд начал притормаживать, качнулся вагон. Вскочили испуганные люди. Мишка и недобитый Овод не удержались на ногах и упали на пол.
– Что такое? – заметались пассажиры.
– Белые?
– Красные?
– Батюшки-святы, сохрани и помилуй! – перекрестившись, схватила себя за толстые бока тётка, что сидела рядом с мамушкой.
Выстрелы, что раздаются откуда-то с улицы, звучат то ближе, то дальше. Кажется, что те, кто стреляет, то догоняют поезд, то отстают. А что там на самом деле, в темноте, и не разобрать.
– Дуня, Миша, не зашиблись? – испуганной курочкой бросилась мать к Мишке и Дуняше. – Поднимайтесь. Спать, спать давайте!