Красные Орлы

Шубникова Лариса

Жаль, но так уж вышло, что стала Маша Кан последней каплей разочарования в черной полосе Мишкиной жизни.

Сам не ожидая от себя такого взрыва, Волохов рванул к Кан, закинул ее на плечо и вытащил в коридор. Пока нес, слушал ее ругательства, далеко не приличного содержания, ощутил царапающие его спину ногти и прочие трепыхания удивительно смелой фифочки. Возле банкеток он скинул ее с себя, отчего девушка не удержалась на ногах и плюхнулась на кожаное сидение. Правда, вскочила резво, и огласила коридор ругательствами! Не визжала, не истерила, а выговаривала громко, чем слегка удивила Волохова. Вот ведь характер!

– Серьезно?! Так? Тогда сиди тут с «соплями» вместо проводов и мечтай об электричестве и интернете, его, уверена, тут тоже нет! И мост свой не достроишь! «Законопатили» форсунки у бетонозаливки! Строители хреновы! Кто так работает, а? Как вы тут все еще живы- то? Дичь какая! Людей вышвыривают!

– Захлопнись! И скажи спасибо, что оставил в помещении! Надо будет, выкину прямо на улицу, и не посмотрю, что ты девушка! – Волохов тоже перешел на громкий звук, чем и спровоцировал своего помощника и трех девушек, кадровых работниц, выглянуть из своих кабинетов.

Зазулин, помощник Волохова по коммерческой части, и девочки никогда не слышали такого рёва своего начальника. Он, бывало, сердился, но не до такой степени. Обычно красноорловцам хватало его злого взгляда для понимания неправоты и дальнейшего прекращения споров, возражений и прочих проявлений неповиновения.

Волохов и Кан стояли друг напротив друга и играли в гляделки «на смерть». Как? А это кто кого быстрее испепелит взглядом. Оба понимали, кстати, идиотизм ситуации, но злость и адреналин мешали им трезво мыслить. Выглядели довольно странно, так-то. Здоровый Волохов и тростинка Кан.

Маше было страшно, ей Богу. Волохов не тот мужчина, с которым можно было вести себя так, как вела она, но у нее просто не было иного выхода. Ей очень нужна эта работа, иначе всем ее намерениям, планам придет конец. Возможно, и ей самой…

Не отводя черных бархатных глаз от его серых и злых, произнесла, стараясь не дрогнуть голосом и не впасть в отчаянную истерику.

– Мне очень нужна эта работа. Неужели так принципиально, кто будет специалистом в Красных Орлах? Вы видели рекомендации с моего прежнего места работы? – Волохов не видел, эти листки факс просто «зажевал». – Если есть в том необходимость, дайте испытательный срок и Вы сможете убедиться в моей профпригодности.

Он уже готов был отказать М.С. Кан в ее просьбе, но как-то понял, что она будет настаивать, не исключено, что ее боевые действия доведут его до смертоубийства фифочки. Хотя, чего он теряет, а? Ну, пусть попытается, дурочка, наладить «техническую» жизнь в Красных Орлах. Интересно, какой срок она попросит?

– На какой срок?

– Две недели.

– Слишком много. Дам два дня. Но предупреждаю, вздумаете снова орать на меня, вылетите как пробка из бутылки! – и взглядом припечатал грозным.

А в ответ знаете что? Три раза "ХА".

– Этого обещать не могу. Мириться с самодурством не намерена. Я всегда отстаиваю свою точку зрения, если считаю, что права.

Вот это гордость, глупость или природная честность?

– Ясно. Испытательный срок не прошла. Можешь быть свободна! – снова психанул Волохов, и снова удивился своей реакции.

– Через половину часа в твоем кабинете будет работать все. А вот этот кулер забулькает. – Маша пропустила мимо ушей заявление Волохова о полной своей свободе, и теперь соблазняла грозного барина цивилизацией, электрификацией и фирменной улыбкой в тридцать два зуба.

Мишка усомнился в ее умственных способностях, но отвечать не спешил. Если у него заработает комп, то это…это… Чёрт, вот ведь, сирена сладкоречивая! Если бы не крайние обстоятельства, Волохов выкинул Кан мгновенно, но теперь…

– Не только в моем. Во всех.

– Полтора часа, – улыбнулась чернявенькая, и Волохову оставалось только одно – оставить последнее слово за собой!

– Окосячишься, пойдешь до станции пешком!

– Когда все заработает, ты сам оттащишь мои чемоданы в мой дом и выделишь овощной паек, как и было указано в вакансии.

Мишка отметил слово «когда», а не «если» и удивился фифочкиной самоуверенности.

– Бегу и падаю. Максимум, покажу пальцем, где дом.

– Идёт, барин. – улыбнулась Маруська, подумав, что и так достаточно «подёргала тигра за усы» и , вероятно, чудом осталась жива.

Потом Маша Кан исполнила то, чего ну никак не ожидал Мишка. Она не стала задавать вопросов, требовать показать ей что –то или выдать инструмент, что было бы вполне уместно. Вместо всего этого разумного и нормального, Машу унесло вон из коридора администрации и швырнуло на колени перед одним из ее двух больших чемоданов. Разумеется, Волохов, любопытничая, потащился за ней.

Кан открыла свой чемоданище и Мишка увидел то, на что вовсе не рассчитывал. Дрели, наборы инструментов, пилочки, зажимы, связка проводов, кусачки, обжимное и так далее! Все это в изумительном порядке было разложено по своим местам. Венчал все это мужчинское великолепие кожаный пояс для инструментов с полной начинкой. Маша споро нацепила его на себя и стала похожа на маленького ковбоя. Потом резво перескочила через низенький заборчик палисадника и скрылась за углом здания. Конечно Мишка поскакал за ней. Пока бежал, выискивая проворную фифочку, та уже успела скинуть свою модную курточку на землю и осталась в лонгсливе черного (вероятно, любимого) цвета с белой надписью на спине – «Не идеал, но лучше многих!» . На руках столичной штучки красовались интересные перчатки: черные, с прорезями для подушечек пальцев. Смотрелись стильно, но явно были рабочими, необходимыми.

Пока Волохов залипал на надписи, перчатках и симпатичной попке Кан, туго обтянутой черными джинсами, она успела осмотреть щиток распределения электричества и провода, натянутые на столбе и опорах.

– Почему на щитке нет пломбы? – Маша открыла дверцу распеделка. – Кто ответственный за соблюдение техники безопасности и щитки?

Мишка с ответом замялся. Ну, еще бы! Он-то ждал нытья и прочего проявления бессилия перед проводами и тумблерами, а тут вопрос по существу.

– Альберт Мазур. – Сказал правду и подивился собственной извиняющейся интонации.