Красные сапоги
Шрифт:
Однако я отвлекся. Итак, собрав Большой Совет, я обсказал им свой план, а после зачитал депешу, потом призвал гонца, при всех напутствовал его - ибо, увы, я знаю Тонкорукого, - затем гонец ушел. Мы ждали, приведя войско в готовность. Ночью гонец вернулся и сказал, что уже утром, видимо, начнется штурм, и будет все, как я того хотел. Прекрасно! И мы двинулись. На пятый час движения я приказал вдвое ускорить шаг, а когда на горизонте показалась полуобгоревшая кровля Влакернской Башни, я повелел трубить в трубы, бить в тимпаны и бряцать в кимвалы. Подобный шум обычно поднимается непосредственно перед атакой, но тем не менее я нисколько не нарушил боевого устава, ибо
Но Тонкорукий все испортил! Явившись к варвару, он пал перед ним на колени и, как последний раб, облобызал его руку. Что ж, тонкая рука всегда склоняется перед рукою крепкою. Но в этом мало утешения. Когда мы явились под стены Наиполя, нашим взорам предстали лишь догоравшие костры противника, а сам же он, на многочисленных челнах, уже скрывался за горизонтом. И уносил с собой несметную добычу. Я был в гневе! Да и не я один - мы все! А объяснения, которые представил нам спешно прибывший к нам личный посланник Тонкорукого, привели моих храбрецов в еще большее неистовство. "Барра! Предательство!
– ревели легионы.
– Кто предал? Он! Дал варварам уйти! В костер его! Как варвара! Как пса!" И я... Я положился на Всевышнего, не стал их останавливать. Ибо кто я такой? Пока архистратиг. А коли так, то моя главная задача состоит в том, чтоб вверенные мне войска не теряли боевого духа, держали строй... Ну, и так далее. А посему я вновь приказал трубить в трубы, бить в тимпаны, бряцать в кимвалы - и направил войско к Красным Воротам. Ворота нам не открывали. Вновь измена! Тогда я повелел выдвинуть на боевой рубеж все бывшие в нашем распоряжении осадные орудия, что и было незамедлительно сделано. Кроме того, я приказал, чтоб первая когорта славного Девятого легиона выступила в направлении...
Однако направления я вам не назову, ибо совсем не исключаю того, что сказанное мною станет каким-то образом известно варварам и тогда они при следующей своей осаде смогут воспользоваться этими знаниями, и...
И точно так же рассудил и Тонкорукий. И повелел немедленно открыть нам Красные Ворота. Так мы вступили в Наиполь.
Уже двенадцать раз до этого я приводил войско в столицу. Но я тогда въезжал на золоченой колеснице и в золоченом плаще, а голова моя была увенчана золоченым лавровым венком, а следом за мною - в таких же венках шли мои воины. Народ, стоявший вдоль дороги, ликовал. Ибо тогда, все те двенадцать раз, мы вступали в город победителями, вернувшимися из славного похода. Ну а на этот раз трусливый Тонкорукий вырвал победу из самых наших рук, а посему я въезжал в город верхом, на мне был черный запыленный плащ. Народ молчал. А мои доблестные воины, полные негодования и праведного гнева, кричали, озираясь на толпу:
– Ублюдки! Целовали варварам руки! И это еще хорошо, что они большего с вас не потребовали!
И выли трубы, и гремели тимпаны, визжали кимвалы. Мы шли по улицам, как будто шли в атаку. Тонкорукому некого было нам противопоставить - одним он не доверял, другие полегли в недавних битвах с северными варварами. Так разве это автократор, если он...
Вот потому-то мы и шли! Шли. Шли...
И подошли к Наидворцу. И окружили его со всех сторон. Я вызвал к себе начальника дворцовой стражи и повелел, чтобы его люди немедленно покинули здание. И это повеление было неукоснительно и в самый кратчайший срок выполнено.
Когда из дворца вышел последний стражник, я обратился к своим воинам, сказав:
– Божья помощь всегда бывает с теми, кто выступает за правое дело. Вот потому-то мы и пришли сюда, не потеряв ни единого человека. Однако это только начало. Так сказал я, Нечиппа Бэрд!
– Дер-жава!
– прокричали воины.
– Нечиппа! Автокр-р-ра!..
А я верхом на лошади поднялся по мраморным ступеням дворца, еще раз поприветствовал своих верных соратников, они еще раз громогласно мне ответили - и только после этого я сошел с седла и двинулся во внутренние покои. Дворец без стражи - это уже не дворец, а нечто вроде огромной, помпезной, запутанной мышеловки. Бедняжка мышь, пятнадцать лет тому назад попавшая сюда, сейчас сидит в своей золоченой каморке на третьем этаже справа по лестнице налево поворот еще налево а потом уже направо, вцепилась в сыр, дрожит и думает...
Однако на самом деле Цемиссий был тогда не один - он не спеша расхаживал по кабинету и диктовал писцу какой-то весьма маловажный документ касательно чиновничьих злоупотреблений в Ларкодском феме. То есть он делал вид, будто ему нет совершенно никакого дела до того, что творится в столице, и что его совершенно не впечатляет то, что я привел под его окна легионы, и что я сам, в конце концов, пришел прямо к нему. А он ведь знал, зачем я пришел! И тем не менее он лишь рассеяно кивнул мне в знак приветствия, а затем вновь повернулся к писцу и как ни в чем не бывало продолжил:
– А посему напомните ему, что я, великий и могучий государь, более не стану терпеть подобные нарушения, а собственноручно вычеркну его имя из Второй Почетной Книги, а самого его и всю его родню вплоть до четвертой степени родства повелю уморить посредством посажения на осиновые колья. Кроме того, еще хочу сказать...
– Цемиссий!
– сказал я.
Он замолчал. И я продолжил:
– Ты призывал меня, и я пришел.
Он усмехнулся и сказал писцу:
– Ступай, я после призову тебя.
Писец ушел. Цемиссий же стоял, опершись одной рукой о стол, а вторую держал на поясе - в том самом месте, где у настоящих мужчин крепятся ножны. Однако при тех просторных и бесформенных одеждах, в кои был облачен автократор, ножны смотрелись бы смешно. Да и обут он был не в красные сапоги, а в золоченые сандалии. И волосы у него были подстрижены на женский манер, пальцы холеные, бородка чуть заметная.
– Цемиссий, я пришел, - напомнил я.
– И я хочу узнать, почему ты посмел нарушить данное мне слово?!
– А потому, - с усмешкой сказал он, - что это слово было вырвано из меня силой. Да, я хоть и пообещал, но не открыл ворота варварам. Я и тебе бы не открыл. Но в том и в другом случае я поступил так, как поступил, единственно ради того, чтоб оградить от бед своих любезных подданных.
– Но честь автократора втоптана в грязь!
– гневно воскликнул я.
– Грязь смыть недолго, это пустяки. Зато я дважды спас Наиполь от разорения. И именно об этом и будет помнить мой народ.
– Народ не может помнить о том, чего не случалось.
– Конечно! И потому они не смогут вспоминать о том, какую блистательную победу ты одержал над северными варварами.
– Но эти самые варвары никогда не осмелились бы вступать в наши пределы, если бы знали, что будут вынуждены встретиться с Нечиппой! Однако вместо того, чтобы успешно противостоять вражескому нашествию, вышеупомянутый Нечиппа был вынужден сохнуть в Великой Пустыне.
– Но если бы Нечиппа не был отправлен туда, куда он был отправлен, он бы взбунтовал легионы, пришел в Наиполь, ворвался во дворец...