Красные звезды. Полная трилогия
Шрифт:
Ладно, сделаем допущение, что «AF-12» слишком гордая птица, чтобы таскать в чреве какие-то примитивные глубинные бомбы. Зайти с поперечного ракурса на растопырившийся в небе гидроплан ему гораздо приятнее. Штатовский дальний истребитель сработал прямехонько над зоной текущего в северном направлении Перуанского течения. Теперь оно – чисто теоретически – должно было рано или поздно прибить катапультирующихся к побережью длиннющей южноамериканской страны Чили.
В плане самого катапультирования Александр Валерианович на этот раз оказался опытнее всех в экипаже, включая командира – капитана-лейтенанта Ластовенко. Как только прибывшая из стратосферных высей дальнобойная AIM-120A снесла осколочной гильотиной киль, Саша Ген тут же прижал руки и напряг ноги, в соответствии с правилами безопасности при отстреле сиденья. Оказывается, условные рефлексы в отношении опасных для жизни процессов вырабатываются
После того как купол вверху раскрылся, а управляемый исключительно стихией заправщик, вопреки очевидности, не ухнул вниз, а, назло империалистам, унесся куда-то вперед, только и осталось, что размышлять о превратностях огибающих Южную Америку течений, а также о благосклонности к русскому коммунизму растянутой вдоль побережья Чили. По случаю правления в оной очередной генеральской хунты выпускников Вест-Пойнта, рассчитывать на радушный прием не стоило. Однако, даже не учитывая Перуанского течения, доплыть до чего-нибудь в западном направлении не представлялось возможным вообще. Даже маленький остров Пасхи, и тот находился у черта на куличках, то есть Берия знает где. К тому же, остров принадлежал все той же, управляемой генералами, Чили, а значит…
В общем, в процессе планирования по десятикилометровой вертикали Александру Валериановичу Гену было о чем подумать. Горестные мысли о собственной бренности получалось вполне успешно перемежать с размышлениями о славных временах будущей глобализации коммунизма. Именно тогда шарящие в подводных глубинах археологи-батискафщики извлекут из илистых отложений около Сефтан-Рифа деформированный корпус «М-70» с номером двадцать шесть, и будут долго гадать, откуда в его кабине оказался стрелковый агрегат из несколько другой эпохи. Возможно, кто-то даже защитит диссертацию по военной истории, в которой напишет, что экипажи русских бомбардировщиков эры становления социализма вооружались именно «люгерами».
111-й элемент. «Таран» работает
Так-с, что там у нас с точки зрения сверхцивилизаций, которые ведут наблюдение за Землей с безопасной дистанции? Ну, активацию радиофона они уже должны были бы заметить, потому как всяческие гигантские «Дарьялы» с «Волгами», и куда более многочисленные станции наведения врубили свои передающие мощности на полную катушку. Массовый взлет УР-100 передового заслона тоже можно вполне засечь. Но даже если кто-то там, на дежурстве у сверхцивилизационного нейтрино-голограммного микроперископа и задремал от скуки, то уж нынче, когда старенькие челомеевские поделки добрались до предложенных локаторами точек подрыва, скуку как ветром сдуло.
А что такое этот самый ветер, хоть и ураганный? Веерные подвижки воздушной планетарной оболочки? Эка невидаль! Ныне сразу сотня титанических БЧ рванула уже не в атмосфере, а в мезосфере Земли. Правда, на высоте семисот километров над уровнем моря иногда попадаются молекулы воздуха. Редко, правда. Вскоре, конечно, привычная картина может перемениться, но об этом позже.
Почему боевые части УР-100 шандарахнули одновременно с точностью до миллионных долей секунды? Сейчас все станет ясно. Но это подробности и процесс, а если двумя словами, то из-за опасения вредного влияния друг на дружку. Именно так!
А как тут без взаимовлияния обойтись? Около ста «соточек» стартовали не совсем одновременно, но приблизительно разом. Ведь главным был у них не совместный взлет с «револьверных» пусковых, размещенных в разных местах, а единовременный подрыв в рассчитанных аппаратурой точках. Космос, даже и приземный, велик, однако когда в одну и ту же микросекунду бухают десять десятимегатонных зарядов и еще около девяноста мегатонных, он сразу становится несколько более локальным объектом. Всякие
Сам взрыв – явление донельзя краткое. Инициировавший ядерный подрыв боевой блок весом примерно в тонну не просто испаряется, а обращается плазмой. За две стотысячных секунды этот сгусток четвертого состояния вещества успевает разойтись на десять метров, и именно тогда перестает превращать в такую же плазму окружающие предметы – молекулы воздуха и чужие, особо невезучие в плане пространственной локации, боеголовки. Далее плазменный сгусток разлетается по инерции. Если кто-то думает, что он летит вперед без всякого сопротивления среды, то ошибается. Конечно, сколько-нибудь плотной воздушной массы на высоте семисот километров нет, однако это уже зона так называемой магнитосферы. Наша Земля – магнит, если кто забыл, и вокруг нее наличествуют магнитные силовые линии и магнитные же пояса. Эти пояса тормозят плазму, однако больше всего – их намагниченные области. Впрочем, чтобы окончательно остановить поток плазмы, магнитосфере требуются сотни километров. Более того, при подрыве в десять мегатонн плазменный фронт, идущий поперечно, порождает довольно плохо изученное явление – прорыв и вынос плазмы поперек магнитного поля Земли и вообще за пределы ее магнитосферы.
Почему подрыв системы «Таран» осуществляется разом, как сейчас, или поэтапно, волнами, в случае надобности? Дело в том, что и плазма из-за противодействия среды не расходится равномерно, а порождает неоднородности в своей структуре. А уже эти неоднородности мешают прохождению радиоволн. Что касается метровых диапазонов, то здесь уж совсем дело швах, и иногда «зависание» антенных приемников длится десятки минут. Но и другим областям радиоэфира плазменная неравновесность тоже создает проблемы. Хуже того, несколько слепнут даже системы инфракрасного диапазона. Но ведь УР-100 в это время уже находятся в пути, а команду на подрыв им обязаны подавать с земли. Если же на индикаторах РЛС сплошная засветка, то какое ж тут наведение навстречу остаткам вражеского роя? Вот потому все и делается одновременно.
А как же система ПРО действует дальше, если мониторы пылают сплошной зеленой пеленой? Не оказывает ли такой предварительный сверхмощный удар медвежью услугу советской системе перехвата? Нет, не оказывает. Более того, если бы не боязнь перепугать антиподов на здешнем Американском континенте, то, по прикидкам некоторых, стоило бы взорвать не сто «соточек», а в несколько раз больше. Да, такой залповый подрыв делает системы обнаружения подслеповатыми, заставляет их зажмуриваться на некоторое время, однако положительный эффект гораздо больше урона. И пусть старички марки «Днепр» ослепли на полчаса и более и «Дарьялы-У» все еще «не проморгались», зато дециметровые станции «Волга» уже перестроили частоту и снова в строю. Периодическое переключение диапазона нужно на тот случай, если в приближающемся ракетном рое наличествует что-то уж действительно экстравагантное в плане постановки помех. То есть если этот полукосмический аппарат уже запомнил диапазон облучения и сейчас собирается глушить прицельно по частоте. Кроме того, скачкообразная перестройка палитры «Волги» дает возможность определить самое просматриваемое «окно».
«Окно» в частотной переписи определить очень даже стоит – таких массовых подрывов еще не бывало. А ведь тут дело не только в неоднородностях каждого плазменного облака, сложность в том, что сами эти фронты сталкиваются ныне между собой, и это порождает еще большие, невиданные доселе неоднородности среды. Да, между некоторыми подрывами десятки, а между многими и сотни километров той же магнитосферы. Ну и что? Энергия отдельных взрывов достигает десяти квадриллионов джоулей. Если масса боеголовки тысяча килограммов, а средняя масса атома четыре с половиной стасекстиллионной доли грамма, то содержание ионов в плазме составляет двадцать октиллионов штук. Естественный радиус торможения переданной взрывом плазме энергии на высоте семьсот километров составляет где-то тысячу километров. Однако вначале скорость разлета плазмы составляет примерно сто километров в секунду. То есть плазменные фронты сталкиваются друг с дружкой, причем некоторые буквально через десятые доли секунды. Если бы сверхподрывы наметили осуществлять не разом, а по одному, то данная последовательность могла попросту не состояться. Мало того что последние ступени УР-100 не смогли бы отселектировать в случившейся какофонии присланный с земли кодированный сигнал подрыва, так еще и плазма сумела бы повредить сами боевые блоки.