Красный Анклав

Грачёв Андрей Валерьевич

Через пару часов блужданий среди постепенно выключающихся во мгле сирен, в составе постоянно растущей группы, Васнецов наконец почувствовал проблески надежды. Очевидно, что городу сильно досталось, но по мере движения в тыл они встречали всё больше и больше выживших. Вооружённого сопротивления никто не оказывал. Через некоторое время уже огромная толпа военных и гражданских встретила идущие сквозь пыль колонны грузовиков, во главе которых ехали бронетранспортёры с мегафонами, призывающие всех выходить из укрытий и грузиться в эвакуационный транспорт. Война, очевидно, была окончена.

США, Норфолк, Вирджиния

Марс слушал доклад о ситуации со сложной смесью чувств. Русские нанесли ответный удар, как и обещали. Но целями стали только военные объекты отступников,

которые могли угрожать России. Тысячи, возможно десятки тысяч американцев погибли под этими бомбами, но вместо ненависти к тем, кто одномоментно убил столько его сограждан, президент испытывал благодарность. Благодарность за то, что русские не вернули его земле зло в том же объёме, в каком испытали сами. Нанесённый ответным ударом военный ущерб восстанавливать придётся ещё долго, но гражданская инфраструктура и города почти не пострадали. В отличие от городов русских, которые лежали в руинах. Все эти часы он постоянно был на связи с командующим советскими войсками. Марс приложил все мыслимые усилия для того, чтобы не допустить эскалации и поставить точку в конфликте. Как бы это цинично ни звучало, но по итогу именно русские выиграли Марсу войну. НОРАД со всем руководством отступников был полностью уничтожен ужасными советскими ракетами, принесшими десятки мегатонн прямо в цель. Гора коллапсировала внутрь несмотря на все проектные оценки надёжности убежища – теория теорией, а на практике проверить математическую модель устойчивости убежища к массированному ядерному удару до сих пор не было никакой возможности. На этом сопротивление генералитета войск отступников быстро сошло на нет – без командования никакого смысла продолжать сражаться не было и большинство офицеров подняло белые флаги над позициями. В конце концов они просто выполняли приказы вышестоящих командиров и рассчитывают на справедливый суд.

Похожие эмоции Роберт видел и на лицах своих военачальников. Они не знали, как должны реагировать на случившееся. Ненавидеть своего лидера за то, что помог красным нанести удар по их стране, убить огромное количество патриотов? Благодарить за то, что война наконец закончилась и люди снова вернутся к мирной жизни? Отдать под трибунал или наградить? И можно ли такую цену победы назвать приемлемой? Впереди была абсолютная неизвестность новой геополитической реальности, в которую США входят с обескровленной армией и остатками ядерного щита. Но, несмотря на тревогу, все испытывали облегчение. Конца света не случилось, война окончена, а жизнь продолжается.

Глава 36

Москва, Раменки-43

В безопасности подземных глубин ругались уцелевшие члены правительства и единственный на весь комплекс военный генерал. Президент Волков в бешенстве метался по сильно устаревшему командному пункту секретного правительственного бункера, куда лишь чудом успел бежать с кучкой счастливчиков до того, как бомбы стёрли город с лица Земли. Генерал Теняшин командовал личным составом, отдавая распоряжения по подготовке к длительной изоляции, до тех пор, пока не станет понятно – что случилось наверху. Связисты запускали пыльное оборудование, оживали пузатые моргающие экраны. По регламенту Раменки-43 должны были постоянно поддерживаться в готовом к приёму пятнадцати тысяч человек состоянии, однако коррупция и разруха не обошли стороной и этот, казалось бы, жизненно важный для правительства, объект. Генерал, увидев заброшенное состояние базы пришёл в ярость, выплеснуться которой на представителей правящего класса помешала лишь экстренная ситуация, требующая максимальной концентрации. Так с багровым лицом, вставляя через слово мат, он и раздавал быстрые чёткие приказы улепётывающим от пышущего огнём разъярённого демона солдатам и офицерам.

Растрёпанный Волков в разорванной рубашке с галстуком набекрень стучал по столу, брызгал слюной и требовал немедленно восстановить связь со всеми лояльными силами, особенно со стратегическими войсками.

– Немедленно отдайте приказ об ответном ударе, всё, что у нас есть. Я хочу, чтобы эти твари хлебнули сполна!

Он схватил Теняшина за лацканы и, плюясь в наливающееся уже не краснотой, но свинцом, лицо, проорал:

– Генерал, сейчас же дайте мне список целей, сровняв с землёй которые мы нанесём противнику максимальный, слышите, максимальный ущерб! Меня интересует максимум разрушений, смертей и страданий! Я хочу вернуть проклятым пендосам всё с процентами! Что там надо разбомбить, чтобы усеять трупами проклятую Америку? Йеллоустоунскую кальдеру? Дамбу Гувера? Нью-Йорк? Сколько у нас под контролем пусковых установок? Дайте уже этот чёртов чемоданчик!

Президент был явно не в себе, министры и чиновники столпились поодаль, наблюдая за этим цирком и мысленно благодаря всех богов за собственное выживание и молясь за выживание их семей. Все пребывали в шоковом состоянии. Все, кроме генерала. Теняшин отнял руки Волкова от своего кителя и медленно отвёл от себя. Волков замолчал, наконец заметив выражение лица своего последнего военачальника. Потом перевёл взгляд на трясущуюся правую руку военного, в два дёрганных движения расстегнувшую кобуру.

Положив руку на пистолет, генерал процедил сквозь зубы, обращаясь к ближайшему офицеру:

– Лейтенант, арестуйте президента Волкова. Я отстраняю его от командования по состоянию здоровья и беру на себя роль исполняющего обязанности главнокомандующего до разрешения кризисной ситуации.

Заметно нервничающий офицер снял с плеча автомат и, переглядываясь с товарищами, но избегая смотреть на самого президента и службу охраны, неуверенно двинулся к опешившему Волкову. В зале повисла гнетущая тишина – все присутствующие молча изучали друг друга, ожидая развязки.

Очнувшись от шока, Волков, срываясь на фальцет, завопил:

– Это измена!

Повернувшись к застывшим в напряженной готовности поднять оружие охранникам, он продолжил удивительно ровным спокойным голосом:

– Это измена, арестуйте генерала и всех, кто откажется признавать мою законную власть. При необходимости, открывайте огонь на поражение.

Охрана сделала по шагу вперёд и заслонила своими телами президента, направив стволы на остановившегося лейтенанта, с молодого лица которого градом лился пот. Он обернулся к генералу в поисках поддержки, не решаясь поднять вдруг ставший невероятно тяжёлым автомат. Генерал медленно достал пистолет из кобуры и подтвердил ранее отданный приказ кивком. В это время в помещение с оружием наготове зашло ещё полдюжины солдат, которые расположившись полукругом взяли на мушку все потенциальные цели.

Старший смены охраны медленно опустил оружие и сделал шаг в сторону, не глядя Волкову в лицо. Последовав примеру начальника, так же благоразумно поступили и другие сотрудники службы охраны. Президент непонимающим взором обвёл всех находящихся в зале, остановившись на своей чиновничьей свите с немым вопросом. Забившиеся в угол бюрократы прятали глаза и молчали. Предательство стало абсолютным и Волкову вдруг открылась истина всех последних лет его жизни, ничтожность, слабость и безволие, катастрофическая некомпетентность и трусость. Груз ответственности, что в одночасье свалился на него вместе с внезапным озарением обрушил сломленного человека на колени. Сотрясаясь в рыданиях, закрыв лицо руками он шептал лишь одну фразу, в которую пытался вложить осознание всего пройденного пути, всех событий, всех жертв к которым был так или иначе причастен. Сквозь пелену слёз, через пальцы, он обращался ко всем окружающим, к тем несчастным наверху, что стали пеплом, к тем, кому ещё только предстоит выжить в мире после.

– Простите меня, Богом молю, простите…

Но, встречаясь взглядом с людьми, кто полчаса назад был готов лизать ему ноги за место в бункере, он находил лишь презрение и брезгливость, вместо понимания и прощения.

Генерал Теняшин собрал в тёмном пустом помещении бункера всех объявленных виновными в случившемся кризисе и приказал расстрелять по законам военного времени за государственную измену, после чего заперся в кабинете. Зафиксировав дату и время на наручных часах, он отыскал в пыльных ящиках стола пожелтевший лист бумаги и карандаш. Послюнявив его кончик, генерал принялся уверенной, спокойной рукой аккуратно и не спеша каллиграфическим почерком выводить красивые буквы. В записке он брал на себя полную ответственность за военное сопротивление и требовал считать всех выживших солдат и офицеров узниками присяги, выполнявшими приказы, преступность которых не осознавали.