Красный циркуляр
Шрифт:
Потом меня доставили в гостиницу «Турист». Этому месту предстояло стать моим домом на ближайшие несколько месяцев.
Гостиница оказалась старым четырехэтажным бетонным зданием в паре кварталов от реки Сан. Лифта здесь не было, так что поднимался я по лестнице. По узкому тускло освещенному коридору я прошел в свой крошечный номерок, больше напоминавший келью, чем комнату. Ходить или стоять можно было только в узком пространстве между двумя одноместными кроватями, расставленными у противоположных стен номера. Там же, между кроватями, вместился маленький обшарпанный столик с лампой, над которым было окошко
На пять звезд, конечно, не тянуло, но я был так рад оказаться в Польше, что мне было все равно.
Я проверил, работает ли телефон с дисковым набором, но соединял он только с дежурной в гостинице, ни слова не понимавшей по-английски. Я разобрал чемодан и рассовал одежду по полкам в шкафу. В номере было холодно, батарея не работала, так что мне пришлось натянуть на себя предусмотрительно взятый пуховик. Включив телевизор, я обнаружил, что работает только три канала, все на польском языке. По одному передавали новости, по второму — футбол, по третьему шла какая-то передача про овец, так что телевизор я выключил. Затем я попытался поймать что-нибудь по привезенному с собой коротковолновому радиоприемнику, но ничего стоящего не обнаружил и от дальнейших попыток отказался.
Забравшись в постель, я попытался уснуть, но в номере было слишком холодно. Я поднялся, постучал по батарее, повернул вентиль, расположенный рядом с полом, но никакого тепла не почувствовал. Вызывать дежурного, учитывая языковой барьер, было без толку. Я взял из шкафа еще несколько вещей, стянул одеяло с соседней кровати и во все это закутался. Даже пуховик и тот не помог. Я проворочался всю ночь почти без сна. С рассветом включил душ в надежде, что хотя бы так удастся прогреться, но, сколько ни ждал, слегка тепловатая вода так и не стала горячей.
Отбросив эту идею, я оделся и спустился в ресторанчик в холле гостиницы, чтобы познакомиться со своим переводчиком. Едва завидев меня, из-за столика поднялся и вытянулся в струнку опрятный мужчина в нескладно сидящем сером костюме. Он сунул под мышку свернутую газету и протянул руку:
— Господин Вильям?
— Да, это я.
Мы обменялись рукопожатием.
— Здравствуйте! Меня зовут Лешек Сикорский, — бодро произнес он.
Лешек был на несколько лет старше меня и чуть выше ростом. У него были светло-каштановые волосы, зеленые глаза и аккуратная бородка. При иных обстоятельствах его можно было бы назвать привлекательным, но неудачный костюм и кривые зубы портили впечатление.
— Пожалуйста, садитесь, — он указал на стул. — Как вам спалось? — спросил он, особенно громко произнося последнее слово.
— Честно говоря, было очень холодно. В номере не работает отопление.
— Конечно. Его не включат до официального начала отопительного сезона!
Конец фразы он опять почти выкрикнул. Его произношение было очень неестественным, я решил, что он наверняка учился по кассетам языковой школы «Берлиц».
Появилась официантка и налила мне чаю, Лешек что-то сказал ей по-польски. Когда она исчезла, я спросил:
— Что вы ей сказали?
— Принести вам завтрак.
— А здесь нет меню?
— Нет, только один завтрак!
Через несколько минут подали завтрак: сильно прожаренные сосиски и странного вида польский плавленый сыр. Я был настолько голоден, что сразу же всё проглотил.
Лешек прилежно и без эмоций жевал свою порцию. Посредине завтрака он спросил с набитым ртом:
— А вы ведь из Лондона, да?
— Верно.
Он расплылся в улыбке.
— Тогда у меня к вам просьба, — он перешел на шепот. — Не могли бы вы познакомить меня с Самантой Фокс?
Речь шла о пышногрудой английской поп-диве, начинавшей с карьеры топлесс-модели и позирования в полураздетом виде для третьей страницы британского таблоида «Сан». Я усмехнулся.
— К сожалению, ничем не могу помочь. Я с ней не знаком.
Он откинулся на спинку стула и недоверчиво посмотрел на меня.
— Не может быть. Вы же из Лондона!
— Лешек, я бы и рад помочь, но в Лондоне живет семь миллионов человек.
Я не хотел показаться невежливым, но ситуация была нелепой до абсурда. Как налаживать дела на автобусном заводе, если единственной связью с внешним миром будет этот чудак, повернутый на грудастой английской модели?
Покончив с завтраком, мы с Лешеком вышли из гостиницы и сели в тесный польский фиат красного цвета, предоставленный мне заводом на время пребывания. После нескольких попыток мне удалось завести мотор. Лешек радостно показывал, как проехать к главной конторе «Автосана». Это было белое семиэтажное бетонное здание у реки. Мы оставили машину на стоянке, и по дороге к зданию я опять почувствовал тот же неприятный запах промышленного растворителя, который преследовал меня за ужином. Мы поднялись на лифте на верхний этаж и прошли к кабинету директора. Тот встретил нас на пороге, широко улыбаясь сквозь густые усы. Его широкоплечая фигура заградила весь дверной проем. Он был вдвое старше меня и проработал на этом предприятии всю жизнь. Когда я подошел поближе, он протянул мне свою толстую рабочую руку и мощно сжал мою, словно пресс для отжимания белья.
Директор пригласил нас с Лешеком в кабинет и быстро заговорил по-польски.
— Добро пожаловать в Санок, — перевел Лешек. — Он спрашивает, не хотите ли вы коньяка, чтобы отметить приезд.
— Нет, спасибо, — неловко поблагодарил я, подумав, не считается ли здесь бестактностью отказываться от алкогольных напитков в десять утра.
Потом директор произнес речь, в которой еще раз выразил свою радость по поводу моего приезда. Он объяснил, что в случае банкротства «Автосана» — единственного крупного работодателя города Санок — здесь все придет в упадок. Все в «Автосане» были уверены, что «Би-Си-Джи» — и в данном случае я — поможем предприятию избежать банкротства и разорения. Я солидно кивал и старался излучать уверенность, но в глубине души был совершенно ошеломлен объемом такой ответственности.
В завершение речи директор спросил:
— Господин Браудер, прежде чем вы приступите к делу, я считаю своим долгом спросить: могу ли я что-нибудь для вас сделать, чтобы ваше пребывание в Саноке было как можно более приятным?
Еще на входе в его кабинет я почувствовал, как здесь тепло, особенно после беспокойной ночи в местной «ледяной избушке». Я обратил внимание на стоявший в углу и тихо гудевший обогреватель, излучавший уютное оранжевое сияние. Не спуская с него взгляда, я с волнением в голосе спросил: