Красный циркуляр
Шрифт:
Исправленная редакция законопроекта была официально представлена на рассмотрение Сената девятнадцатого мая 2011 года, то есть примерно через месяц после того, как вышел в свет видеоролик про «налоговую принцессу» Ольгу Степанову. После этого к Капитолийскому холму прибыла небольшая «армия» российских активистов, требовавших одобрения законопроекта и убеждавших сенаторов, согласившихся с ними встретиться, подписать этот важный для России документ. Среди активистов были знаменитый чемпион мира по шахматам и известный правозащитник Гарри Каспаров; самый популярный лидер российской оппозиции Алексей Навальный; бесстрашная российская активистка-эколог Евгения Чирикова. Мне не нужно было агитировать этих людей: они пришли сами.
Эта
Законодательная инициатива Магнитского так интенсивно наращивала темпы, что, казалось, ее не остановить. С того дня, когда Кайл Скотт из Госдепартамента принял эту идею в штыки, я знал, что правительство настроено категорически против такого закона. Но сейчас они попали в затруднительное положение: если открыто противостоять его принятию, то это будет выглядеть так, словно официальный Вашингтон поддерживает коррумпированных российских чиновников; если же открыто поддержать законопроект, то это поставит под угрозу политику «перезагрузки» отношений с Россией.
Правительство искало какой-то другой путь.
Двадцатого июля 2011 года Госдепартамент раскрыл свои карты, направив в сенат меморандум «Комментарии администрации к законопроекту S.1039 — Сергей Магнитский и верховенство закона». Этот документ не предполагалось предавать огласке, но не прошло и дня, как текст просочился в открытый доступ.
Я достал копию и нетерпеливо пробежал документ глазами: вершина вашингтонского политиканства… Основным аргументом Госдепартамента было то, что возможность вводить предлагаемые в законе Магнитского санкции уже существует в рамках президентского указа, и поэтому нет смысла принимать новый закон.
При этом они ловко попытались бросить сенаторам кость. В меморандуме говорилось, что другая важная причина, по которой сенату не следует поддерживать этот закон, заключается в том, что убийцам Магнитского уже запрещен въезд в США. Следовательно, отдельной необходимости в этом законе нет.
Я не знал, можно ли считать это позитивным развитием событий, поэтому решил позвонить Кайлу Паркеру и узнать его мнение.
— Билл, нам это тоже непонятно. Карден поручил мне позвонить в Госдеп и спросить, кто конкретно включен в список по визовым санкциям, но там не стали отвечать.
— Они хотя бы сказали, сколько там человек?
— Нет, об этом они тоже молчат.
— А по поводу замораживания активов что слышно?
— А вот об этом они высказались недвусмысленно: замораживание активов они не одобряют.
— И какова реакция Кардена?
— Он открыто заявил, что так не пойдет и что он продолжит настаивать на принятии закона.
Восьмого августа 2011 года в авторской статье под заголовком «Убийц Сергея Магнитского к ответу», опубликованной в газете «Вашингтон Пост», сенатор Карден публично и решительно заявил о том, что не примет позицию администрации, и подтвердил, что будет добиваться принятия закона Магнитского. Статья стала важным свидетельством его намерений, учитывая, что Обама и Карден принадлежали к одной партии: этим сенатор открыто бросал вызов президенту.
После выхода статьи правительство еще больше взбудоражилось. Белый дом так опасался задеть Кремль и повредить «перезагрузке», что его представители обратились к Кардену и другим соавторам с предложением расширить применение этого закона на весь мир, а не только к России.
Сенаторам эта идея понравилась. То, что задумывалось как закон, связанный с Сергеем и одной страной, превращалось в исторический законодательный акт о правах человека, который приобрел всемирное значение.
После этого Карден сосредоточился на том, чтобы поставить законопроект на голосование в сенате. Предстоял еще один промежуточный этап: рассмотрение в сенатском комитете по международным отношениям. Согласно процедуре, законопроект, который предполагает введение визовых санкций, должен быть одобрен сенатским комитетом, прежде чем попадет на голосование к сенаторам. Это казалось простой формальностью, так как проект закона Сергея Магнитского по санкциям уже получил широкую поддержку и не встретил никакого противодействия.
Карден обратился к председателю комитета, сенатору Джону Керри, с просьбой добавить этот пункт в повестку дня следующего заседания комитета, которое должно было состояться девятого сентября. Но по непонятным причинам Керри отклонил эту просьбу. Тогда Карден предложил включить его в повестку заседания, запланированного на двенадцатое октября, но Керри вновь отказался обсуждать этот вопрос. Было неясно, в чем заключается проблема, но, очевидно, она существовала.
Тем временем поступили мрачные известия из Москвы. Мама Сергея, Наталья Николаевна, наконец-то получила доступ к отчету патологоанатома. Среди документов, которые ей позволили скопировать, было шесть цветных снимков тела Сергея, сделанных вскоре после смерти. Ни для кого не было новостью, что на руках и ногах Сергея остались следы сильных ушибов, а на запястьях были глубокие раны. Эти раны Наталья Николаевна заметила в морге, когда пришла увидеть тело сына. Ей также удалось сделать копию официального документа за подписью начальника «Матросской тишины», в котором оперативным сотрудникам изолятора давалось разрешение на применение к Сергею резиновых дубинок вечером шестнадцатого ноября.
Мы и раньше знали, что Сергей умер насильственной смертью от рук государства, но теперь это стало неоспоримым и документально подтвержденным фактом.
Увидев эти снимки и документы, Наталья Николаевна подала в правоохранительные органы новое заявление с просьбой начать расследование убийства сына. Но снова получила отказ, как и во всех случаях, когда мы пытались что-либо предпринять в России.
Как я мог утешить Наталью Николаевну, разговаривая с ней по телефону? Разве что рассказать, как мы близки к тому, чтобы добиться справедливости по этому делу в Америке. Я обещал ей сделать все возможное. И хотя запрет на въезд в Соединенные Штаты и замораживание активов едва ли выдерживали сравнение с тем, что было сделано с Сергеем, нам удалось хоть что-то противопоставить полнейшей безнаказанности, которой эти люди пользовались до сих пор.
Двадцать девятого ноября 2011 года сенатский комитет по международным отношениям созвал очередное рабочее заседание. Когда на его сайте появилась повестка заседания, я просмотрел список вопросов в надежде увидеть законопроект имени Сергея. Первым пунктом значилась «Резолюция по защите бассейна реки Меконг». Я спустился по странице немного ниже и прочел: «Резолюция, выражающая отношение сената к мирной „жасминовой“ революции в Тунисе». Имени Магнитского в списке не обнаружилось. Я немедленно набрал Кайла:
— Что происходит? Законопроекта в списке нет.
— Пока не знаю. Мы сами пытаемся это выяснить.
Я начал подозревать, что за кулисами ведется какая-то хитроумная политическая игра. Керри упорно молчал.
Казалось, что проблема именно в Керри, и мне подумалось, что есть смысл встретиться с ним — вдруг история Сергея потрясет его так же, как сенатора Маккейна и конгрессмена Макговерна.
Я позвонил Джулианне Гловер. Если прежде ей легко удавалось договориться о встрече с сенаторами, то Керри оказался недосягаем. Тем не менее, она смогла договориться о приеме у Джейсона Брудера, советника Керри по российским делам.