Красный Дракон (др. перевод)
Шрифт:
— В ночь на двадцать восьмое июня? — Меткаф взглянул на Грэма. — Полиция тоже подозревала его. Но он ходил в кино, а потом вернулся в общежитие. Все проверено. К тому же у него другая группа крови… Мистер Грэм, через полчаса мне нужно заехать за женой. Если не возражаете, мы могли бы продолжить наш разговор завтра. Скажите только, чем я могу быть вам полезен.
— Мне хотелось бы взглянуть на личные вещи Джейкоби. Дневники, фотографии и тому подобное.
— От них осталось не так уж и много — почти все сгорело во время пожара в Детройте, перед тем как они переехали сюда. Нет-нет,
— Прекрасно, — согласился Грэм. — И еще. Мне могут понадобиться копии всего, что связано с официальным утверждением завещания: иски по недвижимости, имущественные споры, переписка. Я бы хотел иметь на руках все документы.
— Мне уже прислали запрос из окружной прокуратуры. Думаю, хотят сравнить с завещанием Лидсов из Атланты.
— И все же, если не возражаете, я бы тоже хотел их получить. Для себя лично.
— Ладно, будут вам копии, — улыбнулся Меткаф. — Кстати, надеюсь, вы не думаете, что их убили из-за денег?
— Нет. Просто надеюсь, что здесь и в Атланте всплывет какое-нибудь одно и то же имя.
— Хорошо бы.
Студенческий городок колледжа состоял из четырех небольших типовых строений, расположенных вокруг истоптанного вдоль и поперек двора. Когда там появился Грэм, война стереоаппаратуры была в самом разгаре.
Колонки, установленные на балконах, обстреливали друг друга пассажами тяжелого рока. Группа «Кисс» исполняла собственную версию увертюры «1812 год» Чайковского. Наполненный водой презерватив, описав дугу, плюхнулся на землю в десяти шагах от Грэма.
Чтобы пройти через холл в комнату Найлза Джейкоби, пришлось нырнуть под бельевую веревку и перешагнуть через валявшийся на полу велосипед. Дверь в комнату была приоткрыта. Внутри грохотала музыка. Грэм постучал.
Никакой реакции.
Он толкнул дверь. Посасывая мундштук длиннющей трубки, на одной из кроватей сидел высокий прыщавый парень. На другой лежала девица в протертых джинсах.
Голова парня резко повернулась. Мутные глаза уставились на Грэма. Наморщив лоб, юноша пытался сообразить, что происходит.
— Мне нужен Найлз Джейкоби, — прокричал Грэм.
Бесполезно. Грэм выключил музыку.
— Мне нужен Найлз Джейкоби, — повторил он.
— Вот решил немного астму подлечить, — пояснил парень, указывая на трубку. — Слушай, старик, а тебя в детстве учили стучаться, когда входишь в чужую комнату?
— Где Найлз Джейкоби?
— Хрен его знает. А на черта он тебе нужен?
Грэм показал свой жетон.
— Напрягись и постарайся вспомнить.
— А-а, черт, — простонала девица.
— Отдел наркотиков, — пробормотал парень. — Вот это влип… Слушай, командир, ну на черта я тебе сдался, а? Давай все обсудим спокойно.
— Давай обсудим, где сейчас Джейкоби.
— Пойду поищу его, — поднялась с кровати девица.
Грэм ждал, пока она бегала по комнатам.
Везде, куда она заходила, начинали спускать воду в унитазах.
Кое-что в комнате напоминало о Найлзе. На тумбочке валялась семейная фотография Джейкоби. Грэм убрал с нее стакан с тающими ледяными кубиками и вытер оставшееся на снимке мокрое пятно.
Наконец девица вернулась.
— Сходите в «Гадюку», — посоветовала она.
Бар «Гадюка» с выкрашенными в темно-зеленый цвет окнами располагался рядом с небольшим магазинчиком. Припаркованные возле него автомобили представляли собой довольно пеструю картину: огромные грузовики, лишенные своих фур и выглядевшие куцыми обрубками, старые малолитражки, сиреневый «рено» с откидным верхом, потрепанные «доджи», «шевроле» с поднятыми задними мостами, что делало их похожими на уродливых монстров, и четыре мотоцикла «харлей-дэвидсон» со всеми возможными наворотами.
Грэм проскочил под брызгающим водой кондиционером, установленным над входом, и оказался внутри.
Помещение было забито до отказа. Разило хлоркой и потом. Рослая барменша в джинсовом комбинезоне протянула ему стакан кока-колы. Она была единственной женщиной в заведении.
Найлз Джейкоби, темноволосый и тощий, как велосипедная спица, стоял у музыкального автомата.
Он опустил монету, но кнопку почему-то нажал парень, стоявший рядом.
Джейкоби выглядел как повеса-школьник в отличие от своего спутника, в котором странно сочетались мальчишеское лицо и накачанное, мускулистое тело, втиснутое в майку и потертые на карманах джинсы. Руки бугрились мышцами. На левом плече виднелась мастерски исполненная татуировка: «Рожден для секса». Явно тюремная татуировка на другой руке предупреждала: «Крутой». Короткая прическа тоже наводила на кое-какие мысли. Когда он протянул руку, чтобы нажать на кнопку музыкального автомата, Грэм разглядел у него на руке выбритую полоску кожи.
По спине пробежал неприятный холодок.
Он двинулся за Найлзом Джейкоби и Крутым через толпу в дальний конец зала. Парни уселись в кабинку.
Грэм остановился за метр от их столика.
— Найлз, меня зовут Уильям Грэм. Мне нужно поговорить с тобой.
Крутой поднял глаза и одарил Грэма фальшивой улыбкой. Один передний зуб у него был гнилой.
— Я тебя знаю? — осведомился он.
— Нет. Найлз, я хочу поговорить с тобой.
Найлз манерно вскинул брови.
«Интересно, что они с тобой сделали в колонии», — подумал Грэм.
— У нас приватная беседа. Канай отсюда, — процедил Крутой.
Грэм задумчиво оглядел его мускулистые руки, обезображенные татуировками, кусок лейкопластыря, приклеенный на сгибе локтя, выбритый участок кожи на руке, где проверялась острота лезвия ножа. Дешевый хулиганский шик.
«А ведь я его боюсь. Нужно брать быка за рога или отступать».
— Ты что, глухой? — повторил Крутой. — Я сказал: канай, пока цел.
Грэм расстегнул пиджак и показал жетон.
— Сиди спокойно, Крутой. Если попытаешься встать, сделаю тебе второй пупок.