Красный Дракон Империи
Шрифт:
Дядька Андрей возмущённо вскинулся и хотел было высказать всё, что он думает о некоторых молокососах.
— Погоди, дядька, дослушай сперва. Скотину и хлеб всё равно изымут и не факт что что-то оставят на жизнь. А к тебе придут к первому, так как ты не колхозник, зажиточный единоличник и вообще подозрительный элемент. Поэтому сейчас зарежем часть скотины, мясо уберём в ледник а лаз в него завалим. Как ты его копал и обустраивал, о том никто не знает и искать, в случае чего, не будут. Завтра по утру пойдёшь в Чагоян и приведёшь оттуда председателя колхоза и пару-тройку активистов. Пусть составят опись всей оставшейся живности. Так же пусть напишут бумагу, что решением колхозного актива тебе оставлено для пропитания и дальнейшего разведения коза с козлёнком, пяток кур с петухом, и пяток кроликов. Всю остальную животину свезём с тобой вместе в Шимановск и там сдадим приехавшему уполномоченному как добровольный взнос в помощь голодающим. Лошадь тоже отпишешь колхозу, но оформишь
В тот момент я подумал что старый казак меня пришибёт прямо на месте. Вот так вот просто взять и отдать неизвестно кому скотину, в которую вложил столько труда. Тем более отдать лошадь.
— Да ты думаешь что говоришь-то?! — кричал дядька, — Вот так взять и отдать за здорово живёшь?! Сведём скотину на дальнюю заимку и там укроем пока уполномоченный не уедет. Не вечно же он тут будет рассиживать.
— Не дело ты говоришь, Андрей Григорьевич. За скотиной присмотр нужен. Кто там на заимке будет ухаживать за ней? Из меня пока присмотрщик никакой, Настя тоже не потянет, тебе здесь надо быть. Да и найдут рано или поздно. Либо сами, либо донесёт кто и тогда тебя под суд, а нас с Настёной в детский дом и не факт что не в разные. Так что другого варианта нет. И не расстраивайся попусту. Ты не забыл ГДЕ я побывал? Там в точности такое тоже было. И то, что я тебе предложил это единственный вариант выжить. Я понимаю, жалко, но по другому никак, поверь.
Через два дня, я сидел в телеге, нагруженной клетками с курами, кроликами и несколькими мешками муки и зерна, в которую была запряжена уже не наша лошадь. За телегой бежал на привязи красавец козёл, пара коз и пара овечек. Сбоку шёл хмурый дядька Андрей.
Скотину сдали без проблем. Всё как положено, под опись, с выдачей соответствующей справки, что излишки скотины и муки с зерном сданы добровольно и доставлены нами на сборный пункт. Уполномоченный покосился было на нашу, довольно упитанную, лошадку, но ему была предоставлена справка из правления колхоза, по которой лошадь была сдана колхозу и временно выдана нам в аренду для поездки в Шимановск. Я даже речугу толкнул в том смысле, что наша семья, узнав о бедственном положении с продовольствием в отдельных (это я подчеркнул особо) районах, решила оказать посильную помощь голодающим и передаёт для их нужд почти всю имеющуюся скотину, кроме той, которую будем разводить для последующей сдачи государству. Уж что-что, а красиво трепать языком в своё время пришлось научиться, иначе на различных презентациях, фуршетах и прочей лабуде было нельзя. В общем речь получилась такая, что, если бы сам слушал, первым побежал бы сдавать излишки. Нам с дядькой долго жали руки. Даже приезжий уполномоченный поблагодарил и руку пожал. Вначале дядьке Андрею, а потом мне. И вот тут у меня сработал контакт. Я вдруг ясно увидел все его мысли. С гнильцой оказался товарищ. Даже с очень сильной гнильцой. Была у него мысль хорошо поживиться на обысках у зажиточных хозяев и прибрать ценности себе к рукам. Да и из нашей скотины он уже присмотрел себе угощение на ужин. А вот хрен тебе. Я с энтузиазмом и с восторгом на лице тряс руку товарища из самого центра, а сам в это время работал с его аурой. Сдохнет он в ближайшие три-четыре дня от сердечного приступа. Хрен с ним, пусть сегодня пожрёт на ужин нашего кроля, угостится на последок. Наш местный уполномоченный ОГПУ оказался вполне нормальным мужиком. Он и вправду был местным, служил на границе с Китаем, участвовал в конфликте на КВЖД [7] , а потом была учёба на краткосрочных курсах ОГПУ во Владивостоке и направление уполномоченным сюда, к землякам.
7
Конфликт на Китайско-Восточной железной дороге (КВЖД) (Дальневосточный конфликт) — советско-китайский вооружённый конфликт, произошедший в 1929 году после захвата Чжан Сюэляном контроля над Китайско-Восточной железной дорогой, являвшейся совместным советско-китайским предприятием. В ходе последующих боевых действий Красная армия разгромила противника. Подписанный 22 декабря Хабаровский протокол положил конец конфликту и восстановил существовавший до столкновений статус дороги
Заодно заехали в школу. Мне было проще. Школа здесь была семилетней и я её, как оказалось, в этом году окончил, а вот Насте надо бы учиться ещё три года. Переговорили с директором. Говорил, в основном, дядька Андрей. Решили что раз нет возможности ежедневно посещать занятия, то сестра будет раз в месяц приезжать и выполнять контрольные задания, а я буду ей помогать готовиться. С директором тоже сработал контакт. Так же оказался вполне вменяемым. Из "бывших". Как и мои родители (о, как, уже настолько освоился, что называю родителей этого тела своими) бежал от революции и Гражданской войны и осел здесь.
Решив все свои дела и закупившись необходимым
— Вот, ей богу, — сказал он смеясь, — не знал бы тебя с малолетства сам бы поверил, что ты всё там взаправду говорил. А уж какая рожа у уполномоченного была, когда ты тряс ему руку. И где только таких слов то выучил?
— С волками жить, по волчьи выть, Андрей Григорьевич. А красивые речи толкать я ещё ТАМ научился.
— Хех, теперь главное чтобы этого приезжего не понесло к нам проверить, всё ли мы сдали.
— Не понесёт, — мрачно сказал я, — не успеет.
— Вон оно как. Это что же, получается ты его того?
— Того, дядька Андрей, того. На днях ему будет того. А если бы я его не, как ты говоришь, того, то он бы вскорости к нам заявился. С проверкой, — я, обернувшись, посмотрел в глаза казаку, — Осуждаешь?
— Так ведь грех, — дядька затянулся самосадом, — и жизни лишать и ведовство, опять же.
— То мой грех, — вздохнул я. Если честно, то на душе мне было паршиво, хотя умом и понимал, что тут либо он, либо мы, — а за свои грехи я на три жизни вперёд расплатился.
Зима и весна прошли без каких-либо потрясений. Раз в месяц дядька Андрей отвозил в Шимановск мясо-дичину, которую успевал настрелять в тайге, шкурки. Большую часть из этого сдавал на пункт сбора помощи голодающим, часть продавал или обменивал на что-то нужное в хозяйстве, на патроны, порох. Настя каждый раз ездила с ним, по приезду сразу бежала в школу сдавать контрольные задания. Директор школы очень хвалил её за успехи в учёбе и ставил другим в пример. Я всё это время так и проходил с клюкой. Ноги ни в какую не хотели меня слушаться. Когда на улице подсохло начал во дворе заниматься гимнастикой ушу. Вспомнился весь комплекс двадцати четырёх форм тайцзицюань.
Как-то раз эти мои занятия увидел китаец Шэн-ли. В тот раз почтительный поклон его был особенно глубоким. Похоже что он на полном серьёзе уверовал, что я являюсь воплощением Великого Дракона. Ну ещё бы ему не уверовать. И с Силой получается работать, и, фактически, с того света вернулся, да ещё и оказался знатоком традиционной китайской гимнастики. Наверное это был первый случай, когда защита ауры у китайца дала сбой и я явственно увидел в ней почтение, уважение и фанатичную веру. Веру не в кого-то гипотетичного, а в самого Великого Дракона, так сказать, во плоти.
Шэн-ли какое-то время молча стоял и смотрел на мои занятия, а потом показал несколько движений комплекса, которые я, по его мнению, выполнил не достаточно совершенно. То ли упражнения помогли, то ли организм сам справился, но к концу лета тридцать третьего года я ходил уже вполне нормально и даже начал понемногу бегать по утрам.
В один из дней, когда я вернулся с очередной утренней пробежки и, фыркая, умывался во дворе у бочки, ко мне рядом на завалинку подсел дядька Андрей. Привычно набил свою трубку и затянувшись самосадом, выпустил облако табачного дыма, которому позавидовал бы любой паровоз, он спросил, — Виктор, а как оно ТАМ всё было? Может расскажешь? А то ты об этом всё время помалкиваешь.
— Рассказать? — я сел рядом, вытираясь рушником, — рассказать можно. По разному там было. Ну до сего дня различий вроде никаких. И там и тут была и война с германцем, и революция, и с китайцами схлестнулись в двадцать девятом, и голод тоже был. А вот дальше ТАМ были репрессии, наверняка не такие, как у нас там писали, но, тем не менее, были. Много кого посадили, а то и расстреляли. Кого-то за дело, кого-то по доносу. Страна тем временем строилась и развивалась. Жизнь понемногу налаживалась. В Германии, как ты читал в газетах, к власти пришёл Гитлер. Вот он скоро и начнёт подминать под себя всю Европу, а в сорок первом году на нас попрёт. И будет страшная война. Пожалуй самая страшная из всех. Немцы дойдут до самой Москвы, уже в бинокли будут её рассматривать, но получат по зубам и откатятся от её стен. Ленинград полностью окружат и будут морит людей голодом. По разным оценкам от 900 тысяч до полутора миллионов мирных жителей умрёт от голода или погибнет от обстрелов и бомбёжек, — сбоку раздался треск. Дядька Андрей сидел с белым лицом, держа в руках сломанную трубку, — но город выстоял. Люди получали по сто двадцать пять граммов хлеба в день и всё равно шли на заводы и выпускали танки и боеприпасы. Да и хлебом то это назвать нельзя. Я до сих пор помню его состав. Жмых, пищевая целлюлоза, обойная пыль, выбойка из мешков, хвоя и немного обойной ржаной муки. И так почти девятьсот дней и ночей. Им по льду Ладожского озера машинами возили продовольствие, а обратно вывозили детей и совсем ослабших, а немцы обстреливали и бомбили эту дорогу. Самое удивительное, что в это время в Ленинграде в Институте растеневодства в хранилище лежали десятки тонн семян. Сотрудники музея получали такую же мизернуб пайку как и все, падали в голодные обмороки, но не взяли ни зёрнышка. Под бомбёжками и обстрелами они с риском для жизни разыскивали дрова, чтобы не дать замёрзнуть уникальной коллекции растений. Война продлилась до мая сорок пятого года.