Красный кролик
Шрифт:
Хардинг кивнул.
— Правильно. Вполне возможно, что эти коновалы знают работы Ленина лучше, чем работы Пастера. Ты когда-нибудь слышал о Сергее Королеве, главном конструкторе советских ракет? С ним связана одна очень некрасивая история. По сути дела, беднягу зарезали на операционном столе, потому что два главных хирурга терпеть не могли друг друга, и один не протянул другому руку, когда корабль дал течь. Для Запада, возможно, это и к лучшему, но Королев действительно был очень талантливым инженером, а погиб он в результате некомпетентности врачей.
— И кто-нибудь ответил за это? — спросил Райан.
— О нет, никто. Оба этих хирурга занимали слишком высокое положение и имели много влиятельных покровителей. Им ничего не грозит до тех пор, пока они не прирежут кого-нибудь из своих высокопоставленных друзей, а этого не
— Знаешь, чего не хватает России? Адвокатов. Сам я не очень-то жалую этих крючкотворов, готовых по любому поводу затаскать человека по судам, но, наверное, именно они заставляют людей ходить по струнке.
— В любом случае, на мой взгляд, Суслов скорее всего не знает о том, насколько он плох. По крайней мере, так считают наши медицинские консультанты. Согласно нашим данным, он по-прежнему пьет водку, а это ему категорически противопоказано. — Хардинг поморщился. — А займет место Суслова Александров, еще менее приятный тип, чем его шеф. Надо будет проследить за тем, чтобы обновить досье на него.
Он сделал пометку.
Что касается Райана, тот продолжил знакомиться с утренними материалами, после чего ему предстояло заняться основной работой. Грир хотел, чтобы Райан изучил работу высшего управленческого звена советской оборонной промышленности и разобрался, как функционирует эта отрасль экономики. Эти исследования Райану предстояло проводить совместно с Хардингом, используя как американские, так и английские данные. Подобное задание как нельзя лучше устраивало Джека, тяготеющего к академическому анализу. Возможно, после этого его заметят наверху.
Ответное сообщение поступило в 11:32. «В Риме работают быстро,» — подумал Зайцев, приступая к расшифрованию. Работа эта требовала некоторого времени, но как только она будет закончена, он сразу же позвонит полковнику Рождественскому. Майор взглянул на часы на стене. Желудок у него уже начинал недовольно ворчать, однако с перерывом на обед придется повременить: срочная работа не допускала отлагательств. Единственным приятным моментом было, пожалуй, то, что полковник Годеренко начал зашифрование с первой строчки страницы 285.
Совершенно секретно
Срочно
Особая важность
Москва, центральное управление, председателю КГБ
В ответ на исходящее сообщение номер 15-8-82-666:
Получить физический доступ к священнику не представляет труда, если не задаваться строгими временными рамками. Для подробного ответа на Вашу просьбу потребуются уточнения. Священник принимает участие в публичных действиях, о которых известно заблаговременно. Однако воспользоваться этими возможностями сложно, повторяю, очень сложно вследствие большого стечения народа, присутствующего на этих мероприятиях. Предпринимаемые меры безопасности оценить трудно без уточнений с Вашей стороны. Любые физические действия в отношении священника не рекомендуются, так как политические последствия этого будут крайне негативными. Скрыть происхождение сил, участвующих в операции против священника, будет очень трудно.
Резидент КГБ в Риме
«Итак, — подумал Зайцев, — резидент отнесся к этой затее без особого энтузиазма.» Интересно, прислушается ли Юрий Владимирович к совету профессионала, знакомого с положением дел лучше кого бы то ни было? Однако Зайцев понимал, что этот вопрос выходит за рамки его компетенции. Сняв трубку, он набрал номер.
— Полковник Рождественский слушает, — ответил резкий голос.
— Докладывает майор Зайцев из центра связи. Товарищ полковник, пришел ответ на сообщение «три шестерки».
— Уже иду, — сказал Рождественский.
Верный своему слову, полковник уже через три минуты проходил через контрольно-пропускной пункт. К этому времени Зайцев успел вернуть шифровальный блокнот в хранилище. Ответ Годеренко и расшифрованный текст сообщения он положил в конверт из плотной бумаги, который протянул вошедшему полковнику.
— Кто-нибудь, кроме вас, читал это? — первым делом спросил Рождественский.
— Никак нет, товарищ полковник, — ответил Зайцев.
— Очень хорошо.
Не сказав больше ни слова, полковник Рождественский вышел. Зайцев тоже встал из-за стола и направился в столовую обедать. Великолепная еда была одним из плюсов работы в центральном управлении.
По пути в столовую Олег
…и даже совесть…
Встав в конец длинной очереди, Зайцев взял металлический поднос и столовые приборы. Он остановил свой выбор на поджарке из говядины с четырьмя толстыми ломтями черного хлеба и большом стакане чая. Кассирша взяла с него пятьдесят пять копеек. Те, с кем обычно обедал Зайцев, уже поели, поэтому Олег Иванович пристроился с краю к столу, за которым сидели незнакомые ему люди. Они оживленно обсуждали футбол, но он не принял участия в разговоре, погруженный в свои мысли. Поджарка оказалась очень вкусной, как и хлеб, горячий, только что из духовки. Единственное, что было плохо — в общем зале не было приличных столовых приборов, таких, какими могли похвастаться комнаты отдыха начальства на верхних этажах. Здесь были обычные алюминиевые ложки и вилки, которыми пользовались простые советские люди. В общем-то, есть можно было и такими, однако Зайцеву было очень непривычно орудовать этими легкими, как пушинка, приборами.
«Значит, — размышлял он, — я был прав. Председатель действительно собирается убить папу римского.» Зайцев не был человеком религиозным. За всю свою жизнь он ни разу не посещал церковь — если не считать походов в огромные соборы, после Октябрьской революции преобразованных в музеи. О религии Олег Иванович знал только то, что вбила ему в голову советская пропаганда в школе и университете. Однако кое-кто из его одноклассников признавался в том, что верит в бога, а Зайцев не донес на них — просто потому, что это претило его натуре. Сам он никогда особо не задумывался о главных вопросах жизни и смерти. Жизнь в Советском Союзе была по большей части ограничена днем сегодняшним, а также вчерашним и завтрашним. Экономические реалии просто не позволяли заглядывать далеко вперед. Простой советский гражданин не мог купить себе загородный дом, не мог мечтать о роскошной машине, не мог откладывать деньги на то, чтобы придумать что-нибудь необычное на отпуск. Навязав народу так называемый «социализм», правительство Советского Союза позволяло — а по сути дела, заставляло всех и каждого стремиться к одному и тому же, независимо от личных вкусов, то есть, вставать в длинную очередь, записываться в бесконечный список и ждать, когда назовут твою фамилию. При этом еще приходилось быть готовым к тому, что тебя грубо оттолкнет какой-нибудь партийный функционер, занимающей более высокое положение, — хотя нет, такие люди имели доступ к особым, привилегированным кормушкам. Жизнь Зайцева ничем не отличалась от жизни миллионов его сограждан: они чувствовали себя бычками, которых откармливают в телятнике. За ними относительно неплохо ухаживали и давали одну и ту же еду без изысков, в одно и то же время, изо дня в день. Куда ни кинь взгляд — везде серая однообразная рутина бесконечной вереницы похожих друг на друга дней, которая для Зайцева скрашивалась лишь сообщениями, проходившими через него. Он не должен был вникать в их содержание и уж тем более запоминать, но, не имея возможности ни перед кем высказаться, Олег Иванович размышлял над ними, погрузившись в уединение своего рассудка. Сегодня у него в голове оставался лишь один обитатель, упорно не желающий умолкнуть. Он носился, как хомячок в колесе, вперед и вперед, но неизменно возвращаясь на то же самое место.
Андропов хочет убить папу римского.
Зайцеву уже приходилось переправлять приказы о физическом устранении того или иного человека. Всего лишь несколько раз. КГБ постепенно отходил от этой практики. В последнее время участились провалы. Какими бы высокими ни были профессиональное мастерство и ловкость оперативных агентов, службы безопасности иностранных государств оказывались значительно умнее и более подготовленными. С бесконечным терпением они выжидали, словно затаившийся в засаде паук, ничем не выдавая себя, но стоило лишь КГБ пожелать смерти какого-то человека и заняться ее подготовкой, как тотчас же находились свидетели и улики, ибо на помощь шапки-невидимки, увы, можно было рассчитывать только в детских сказках.