Красный рассвет. Иноходец
Шрифт:
Вернее, не «без проблем» добраться, а вообще добраться.
Глава 5
Алиса то и дело пристально на меня посматривала. Девушка определенно желала или поделиться мнением, или же задать много-много вопросов по ряду интересующих ее проблем. Но сдерживалась. Похоже, моя недавняя отповедь произвела на невоспитанную красавицу серьезное впечатление.
Вот часто так бывает, что вежливость за слабость принимают, а стоит жестко всечь один раз, как сразу уважение у собеседника появляется.
Алиса продолжала с немым вопросом смотреть на меня огромными глазами, но не отвлекала. Я на нее поглядывал периодически, мельком. Был занят управлением лодкой – ветер скучать не давал, периодически поддувало очень хорошо. Вскоре невоспитанную спутницу я посадил рядом с собой на борт, чтобы не висеть в откренивании. Сразу почувствовал, как она дрожит от холода.
Отвлекшись немного от паруса, внимательно посмотрел на девушку: бледная, губы синюшные, зубы стучат. Ну да, как-то тридцать градусов на солнце к вечеру уже совсем не тридцать, что в комплексе с повышенным ветром и мокрыми брызгами вот прямо бодрят-бодрят.
Температура воды была двадцать градусов, когда выходил в обед из яхт-клуба. Но одно дело, когда светит жаркое солнце, а другое как сейчас – к вечеру, под холодным дождем брызг. И если я еще с парусом работаю, мне почти не холодно, даже жарковато иногда, то ее явно морозит.
Снова отвлекся, отработав шкотом порыв ветра. Любая ошибка сейчас и яхта перевернется, а купаться ну очень не хотелось. А мне предлагали в яхт-клубе взять «лазер 4.7» с гораздо меньшим парусом. Нет, уперся, давайте стандартный – площадью семь метров. И думай теперь, что с этой огромной простыней делать.
Будь я на другой яхте, даже более крупной, срубил бы грот, оставив один небольшой стаксель, еще и скрутил бы его, уменьшая площадь. Здесь такой возможности нет, парус всего один и никак его размер не отрегулировать. И если ветер будет дальше усиливаться, я рискую почувствовать себя как подросток, у которого на поводке массивный кавказский овчар решил пробежаться по полю, и уже совершенно непонятно кто с кем гуляет.
По мере того, как мы пусть не по прямой, но все же двигались в сторону берега, я периодически смотрел на предплечья, наблюдая за татуировками. Выглядели очертания рунического орнамента по-прежнему, как застарелые и выцветшие партаки, что меня не могло не радовать.
Значит, даже если часть нечисти и демонов пришла в это мир, постоянной связи в виде действующего разлома или открытых больших порталов нет. А то, что у меня на коже – просто эхо Сияния.
– Максим, прости… – видимо, молчать Лисе-Алисе стало невмоготу.
Говорить ей приходилось громко. Я травил парус максимально – до такой степени, что ветер ловил только задним его краем. И неработающая часть паруса уже давно громко хлопала, трепеща на ветру.
Понимаю беспокойство Алисы – если не соображать, что происходит, в таком шуме и вообще в такой обстановке находиться явно неуютно. Мягко сказано. Но если пробовать использовать площадь паруса полностью, то, учитывая мои навыки, лодку может просто унести, как ураганом унесло домик вместе с Элли из Канзаса.
– Максим! – судя по всему, решила, что я ее не услышал.
Реагируя на вопрос, посмотрел на девушку. В этот момент вспомнил, что на мне сейчас солнцезащитные очки и порадовался. Предсказать ее реакцию сейчас, если она увидит мои изменившиеся из-за Сияния глаза – демонические, с черной радужкой и красным вертикальным зрачком, я не берусь. Выпрыгнет из лодки от страха, и что с ней дальше делать?
Хотя не факт, что глаза у меня изменились – эхо Сияния довольно слабое. Но все равно хорошо, что я в темных очках – факт изменений лучше в одиночестве проверить.
– Что хотела?
– Мы можем прямо к берегу идти?
– Нет, не можем.
Глаза у девушки стали, как у кота из мультика про Шрека, поэтому я все же продолжил, поясняя:
– Ветер слишком сильный. Если идти прямо к берегу, я лодку не удержу, давно под парусом не ходил. Или переворачиваться часто будем, или мачту сломает, тогда только до Нового Орлеана по ветру дрейфом. Мы сейчас по диагонали идем. Видишь, парус по заднему краю ровный? Только тут в этом месте ветер ловит, его поэтому и треплет так. Лучше медленно, но верно, тем более что не люблю воду, когда она холодная и мокрая. Через час, по идее, до берега дойти.
– Ясно, спасибо, что объяснил.
«Как меня удивляют эти русские!» – как любил говаривать один мой знакомый конголезец. Когда я его однажды спросил почему, он мне ответил: «Вы как настоящие архангелы, вы даже убиваете с добротой и милосердием!»
Да, доброта моя просто безгранична. Настолько, что сейчас даже жалко стало эту бедняжку, которая меньше часа назад, пьяно крича, пыталась попасть в меня бутылкой из-под шампанского.
– Ты можешь позвонить? – снова спросила меня Алиса.
Конечно, мог позвонить – у меня телефон с собой. Причем телефон из местных реалий – небольшой кнопочный, противоударный и влагозащитный. Артефакт этой реальности, в моем старом мире ничего подобного нет. Нет не в плане исполнения, а в плане предназначения: у меня с собой телефон, обязательный к наличию и ношению любым гражданином стран Советского Союза.
Сим-карт здесь не было, как таковых, вместо них выдавался подобный базовый мобильный телефон, причем выдавался вместе с паспортом, в паспортном столе. И только с помощью этого телефона, работающим как электронный ключ, или в случае с электронным планшетом, как точка доступа, был возможен выход в местный интернет. И позвонить я сейчас, конечно, мог, но…
Нам с Алисой, чтобы слушать друг друга, говорить приходилось громко, почти кричать. Поэтому я сначала немного подумал, но потом все же чуть наклонился к девушке и ответил так, как захотелось по первому импульсу.
– Сельская местность, разбитая дорога, моросящий дождь. Чавкая сапогами по грязи, впрягшись вместо лошади, по дороге тянет телегу утомленный похмельный мужичок. Оскальзывается, падает иногда. Мимо проезжает дорогой представительский автомобиль. Обгоняет, потом притормаживает и сдает назад, опускается стекло. За рулем молодая красивая девушка, и она спрашивает у мужичка: Do you speak English? Мужичок выпрямляется, вытирает пот со лба и говорит: Йес, ай ду. А хули толку?