Красный Стревнятник: Три царя
Шрифт:
– Выпускай! – закричал Балдур. – Они в истерике!
Дэйна, всё еще удерживая поредевшее стадо, слегка нагнулась и всем телом вложила силу в удар щитом. Иглопузы отлетели, и это дало время Дэйне убраться с их пути. Они, завидев, что путь свободен рванули к спасению, по крайней мере те, кто мог.
Остальные обессиленные от духовного голодания и парализованные Мирой лежали на твердой земле и попискивали. Балдур незамедлительно очертил еще один круг, замыкая оставшихся иглобрюхов в центре, и бросил руну. Дэйна спешно перекинула щит за спину и подошла, присев на колено, протянула
– Stille, stille, rolig, – шептала она, закрыв глаза.
Звери рвались, скулили, пытались сдвинуться с места, как вдруг руна, брошенная в центр, засветилась, а вокруг руки женщины показались едва заметные вихри. Иглобрюхи разом притихли, а глаза закатывались за веки, погружая животных в глубокий сон.
– Stille, stille…
– Каков улов?
Ярик потушил огонь, как и было приказано, и с улыбкой на лице оглядывал мирно спящих зверей. Он, болтая указательным пальцем, шепотом пересчитывал иглобрюхов, а затем довольно присвистнул.
Балдур нырнул в кармашек и вытащил кристаллики, наполненные духом. Он сел на стоявший рядом небольшой камень и вывалил их на землю. Некоторые блестели ярким светом или даже слегка подрагивали, когда другие, что он наполнил в первую очередь, уже успели потускнеть.
– Неплохо, – заключил человек. – Очень даже неплохо для незапланированного сбора. Особняк, конечно, не купишь, но на хлеб с маслом хватит.
– А с икрой? – довольно поинтересовался Ярик, щелчком бросая в сторону изжеванную до неузнаваемой формы травинку.
Балдур ничего не ответил, и посмотрев на Ярика слегка оскалился в довольной улыбке.
– От жеж, мордофиля сельский драть его в три прогиба, это я понимаю улов. Не только на покушать вкусно, так еще и на выпить останется. Вот скажу я тебе, Балдур, как на духу, врать не стану. За такие вот, как ты называешь, незапланированные сборы я тебя и люблю. Слух у тебя как у пса бывалого, да и нюх пади не хуже. Везде наживу почуешь, даже если морду свою в кучу навозную сунешь, вынырнешь весь в шелках и золоте. Браво, Балдур. Браво, Красный Стервятник!
Балдур хотел было ответить, но тут же осекся.
– Ну это как посмотреть, – поглаживая одного из иглобрюхов по мясистой морде, добавила Дэйна. – Пока ты задницу свою просиживал, да за работой других наблюдал, мы тут вспотеть успели. Врал ты всё, Стервятник, руна, конечно, помогла, но напор оказался куда сильнее, чем ты предсказывал.
– Знаю, – улыбнулся в ответ Балдур.
Глава 8
Полуденное солнце приятно припекало, хоть местами уже и виднелись частично пожелтевшие листья. Человек сидел на холодном камне, посреди княжества носившее имя Трилесье. Как не тяжело было догадаться, имя своё оно получило из-за переплетения трёх самых густых лесов всего Бролиска. Балдур любил собирать в Трилесье, особенно под закат южного и обжигающего лета.
Солнце всё еще припекало, но ранний осенний ветерок, приятно приносил на себе свежесть густонаселенных лесов. Иглопузы захрюкали во сне, а некоторые даже блаженно застонали. Круг, что очертил Балдур, на котором покоился небольшой вытянутый камешек с горящей на нём руной, позволял животным напиться витающим вокруг духом с удвоенной скоростью.
Кай. Древнее слово еще от первых сборщиков, означавшее по одним источникам отдых, с других же звучало как восполнение. Обязательный ритуал, которым следовали абсолютно все сборщики, однако находились и те, что открыто плевали на него. Последние же были либо чертовски удачливы, либо долго не протягивали. Кай, был своего рода извинением, попыткой восполнить естественный баланс духа, так сильно почитаемый Ликом.
Отряд позволял исхудавшим существам вновь напитаться, а также служил своего рода защитниками до окончания процесса. Возможно, эти мирно хрюкающие иглопузы не доживут до завтрашнего дня, пав от когтей свирепых хищников, но по крайней мере они будут достаточно сильны, чтобы бороться за свою жизнь до самого конца. Природа в конечном счёте сделает своё, и цикл жизни будет продолжаться вечно.
Мира прикрыв ладонью свет, всматривалась куда-то вдаль, словно пытаясь выискать то, что так предательски избегало её взгляда. Волосы женщины, убранные в две аккуратные косы, спускались по её плечам, а оружие мирно покоилось за спиной.
Дэйна находилась возле спящих иглопузов, и по-матерински гладила одного из них по мохнатому боку. Она что-то шептала себе под нос на родном языке, и со стороны могло показаться, что женщина извинялась за то, что ей пришлось сделать ранее.
Ярик сидел на холодной земле, и жадно рассматривал собранные Балдуром сосудики. Тем же занимался и Сырник, отказываясь покидать плечо человека, он поднял один из них и рассмотрел сквозь солнечные лучи.
Содержимое маняще переливалось различными цветами, и казалось, наблюдать за медленным передвижением духа можно было бесконечно. Балдур пересчитывал кристаллики и аккуратно распихивал по разным карманам. Он настолько привык к весу Сырника на своем левом плече, что даже не обращал внимания, как зверек заметно ёрзает.
Однако он ощутил, как пушистый хвост аури, начал медленно сдавливать его горло. Человеку не стоило смотреть на зверька, так как он знал, что Сырник это делает неосознанно, когда чует опасность. Словно в подтверждение этому, Мира медленно потянулась за оружием, и не показывая спины, направилась к своему отряду. Дэйна похлопала по ребрам иглопуза, и так же оказалась в полной готовности. Только Ярик некоторое время смотрел перед собой, будто погрузившись в собственные мысли, а затем, услышав короткий свист от Миры, закрыл Балдура своей спиной.
Сырник навострил свои огромные уши, а глаза устремились в одну точку. Стервятник медленно потянулся к револьверу, затем щелчком отстегнул защелку кобуры. Он озирался по сторонам, в левой руке крепко сжимая длинный боевой нож.
Вдруг в кустах раздалось заметное шуршание. Балдур был прокаженным, однако даже он почувствовал в тот момент, что к ним приближается нечто большое, обозленное и очень опасное.
Внезапно Балдур нутром ощутил, что должен сделать, но наработанная до автоматизма выручка, опередила его. Человек вскочил на ноги, и первым делом резанул себя по ладони ножом.