Красный ветер
Шрифт:
— Не надо. Это не поможет…
Наконец старик с копьем в руках (наверное, он был тут главным) приказал двум парням:
— Связать!
— Зачем? — крикнула довольно пожилая женщина в черном платье и в наброшенной на плечи такой же черной шали. — Зачем их связывать? Прикончить на месте! Фашисты могут снова явиться с минуты на минуту и освободить этих выродков.
— Прикончить! — поддержала женщину толпа. — А машину — сжечь.
Эмилио Прадос спокойно сказал:
— Мы не фашисты. Мы летчики республиканской авиации. Посмотрите на знаки под крыльями нашей машины.
Худенький мальчишка юркнул под одно крыло самолета, под другое. Потом подошел к старику и с видом знатока доложил:
— Трехцветные. Такие у фашистов.
— У фашистов совсем другие, — проговорил летнаб.
— А тебя не спрашивают, сын шакала! — бросила все та же женщина в черном. — Вы все, когда попадаете в руки честных людей, прикидываетесь своими. Не верь им, Лопес, у них даже на рожах написано, что они фашисты.
— Связать! — снова приказал старик. — И отберите у них оружие.
Им связали руки, на шею каждому накинули веревочную петлю и повели к оливковой роще. Они не сопротивлялись: что можно было сделать против полусотни разъяренных, обезумевших от ненависти людей. Какой-то бородач спросил у старика:
— Я вернусь, Лопес. Машину-то надо сжечь?
Старик с минуту подумал, наморщив лоб, и ответил:
— Вернись. Но пока не поджигай. Тут нельзя ошибиться. А если вдруг увидишь фашистов, тогда жги. И сразу же уходи.
Обогнув холм с оливковой рощей, они оказались перед узким ущельем. И здесь Прадос увидел выдолбленные пещеры, которые, по всей вероятности, служили людям и жилищем, и укрытием во время бомбежек и артиллерийских обстрелов. У одной из пещер, горел костерок, на треножке висел обвязанный проволокой чугунок, в котором булькало какое-то варево.
— Ну вот и пришли, — сказал старик. — Говорите, что вы республиканцы? А ну-ка покажите документы!
— У нас нет документов, — ответил Прадос. — Когда летчики вылетают на боевое задание, им не разрешают брать документы.
— Вот тебе и первая сказка, — усмехнулась женщина в черном. — У фашистов всегда в запасе есть сказки для простачков. Только мы уже кое-чему научены.
— Значит, документов нет, — сказал старик. Ну-ка, Росарио, зови сюда Ариаса, мы все сейчас выясним. И поглядим, какие вы республиканцы.
Девушка в широкой юбке и в альпаргатос [19] , метнув недобрый взгляд на Эмилио Прадоса и его летнаба, быстро пошла в направлении одной из пещер. Толпа, выжидая, молчала… Летнаб прошептал Эмилио на ухо:
19
Легкие полотняные тапочки на веревочной подошве (исп.).
— Попались. Эти идиоты ни в чем не разбираются. Стадо баранов без пастуха.
— Похоже, пастух сейчас явится, — ответил Эмилио. — Он, наверное, и будет решать нашу судьбу.
Через две-три минуты они увидели ту самую девушку, рядом с которой, опираясь на суковатую палку, шел заросший рыжей бородой человек. Шел он не спеша, сильно припадая на левую ногу, вид у него был такой же хмурый и неприветливый, как и у каждого из этой толпы. И в то же время в глазах его можно было прочитать любопытство и нетерпение, словно от этой встречи с чужими людьми он чего-то ждал.
Подойдя к Эмилио и летнабу, человек остановился и, обращаясь не к ним, а к старику, проговорил на очень плохом испанском языке:
— Их надо развязать, Лопес. Никуда они от нас не уйдут.
— Развязать, — коротко проговорил старик. — И снимите с них петли. Когда потребуется, снова набросим… Они говорят, Ариас, что служат в республиканской авиации. А знаки различия на их машине фашистские. Вот, можешь спросить у Пако, он видел.
— Фашистские, — подтвердил худенький мальчишка. — Я смотрел, камарада Ариас. Трехцветные.
— Трехцветные? — спросил Ариас.
— Да, трехцветные! — подтвердил мальчишка.
И тут наперебой послышалось:
— Они хотели сбросить бомбы, это было видно. Но что-то случилось с моторами. Чих, чих, чих — как простуженные…
— И тогда они сели. За оливковой рощей…
— Вот этот фашист, — Ариасу указали на летнаба, — пытался вытащить пистолет, чтобы стрелять, а вот этот ему сказал: «Не надо, не поможет…»
— Мы хотели их прикончить, но Лопес не разрешил. Их машина стоит там, Антонио ее караулит.
— Тихо! — прикрикнул старик. Он продолжал устрашающе держать свое копье и не сводил глаз с летчиков. — Тихо! Будет говорить Ариас.
Ариас начал говорить не сразу. Он внимательнее, чем прежде, разглядывал Прадрса и летнаба, но теперь в его глазах скорее можно было увидеть сочувствие, чем неприязнь и настороженность. Наконец он сказал, обращаясь к летчикам:
— Я танкист. В последнем бою фашисты сожгли мой танк, а товарищей моих убили. Они убили бы и меня, но я был тяжело ранен, и они подумали, что я мертв. А эти люди спасли меня…
— Почему вы здесь? — спросил Эмилио Прадос. — Почему эти люди не помогут вам добраться до вашей части?
— Я еще не могу далеко ходить, — ответил Ариас. А у них не осталось ни одного мула и ни одной повозки… Вы говорите, что служите в республиканской авиации? Где расположен ваш аэродром?
— Там! — неопределенно махнул рукой Прадос. — Недалеко от Мадрида.
— Энарес?
Прадос не ответил. А старик сказал:
— Он молчит. Не знает, где его аэродром? Тогда скажи ему ты, камарада Ариас. Скажи этому фашисту, что ему не удастся нас обмануть.