Красный воробей

Грашин Алексей

Артуро иногда, забываясь, касается гладкой золотистой поверхности чипа подушечками пальцев, ощущая, как микротоки бегут по микоформам к ганглиям коры.

– Ровер бортовой номер четырнадцать, – оживает интерком, – вы приближаетесь к закрытой зоне. Подтвердите личность пассажира.

Поскольку ИИ ровера спит, Артуро сам идентифицирует себя, сканируя свой ID и отправляя его на

проверку быстрыми движениями глаз.

– Синьор Артуро Фрага, добро пожаловать в Первый оплот, – говорит тот же безликий артифицированный голос. – База принимает на себя управление вашим ровером. По прибытии, пожалуйста, оставайтесь в кабине до контакта с персоналом.

Да без проблем, думает Артуро.

Идущий позади арабский ровер сопровождения убеждается, что 14-й заезжает по пандусу в шлюз Пии Ти-пе, разворачивается и катит обратно к подземным куполам базы Алмриш.

Артуро пробудет на Пии Ти-пе несколько солов 2 , меньше, чем на Алмрише, но оплата за эту работу может составить большую часть его командировочных. Почему?

А потому, что здесь у Артуро есть особое дельце.

Если у него, конечно, хватит ума его провернуть.

2

Марсианские сутки, длятся примерно 24 часа 40 минут

КСЁНДЗ ЖУГ

Ровер спускается в шлюз. Первый оплот, как и все почти базы и комплексы здесь, стоит на залежах льда, углублён, спрятан под слоем песка и почвы, а где-то и напрямую врезан в базальт – от бурь, от коррозии, от радиации. Первым делом от радиации. Хотя, говорят, «пятёрка» и так отлично защищает.

Первая роллета отсекает бурый свет снаружи, Артуро слышит резкий вздох воздуховодов – шлюз всасывает вездесущую пыль. Вторая роллета уходит вверх, впуская ровер в пустой, залитый белым светом бокс.

На галерее вверху стоит некто в чёрном облегате, напоминающем сутану. Белый визор, белый воротничок.

– Добро пожаловать, синьор Фрага, – опять дребезжит голос

из динамика. Напрямую никто не подключается, всё аналоговое, вот же старьё. На Марсе общаются по старинке, берегут трафик – пропускная способность сетей всё ещё невелика. – Следующие двенадцать часов вы проведёте в карантине. Будет произведён досмотр вашего багажа и оборудования. Пожалуйста, следуйте указаниям. По процедурным вопросам обращайтесь к ксёндзу Жуг.

Фигура в чёрном поднимает руку в приветствии. Ксёндз! Артуро запрашивает айчи – это польский священник. Откуда у китайцев польский священник?!

Да и вообще, он рассчитывал на более, скажем так, выраженное гостеприимство. На Алмрише его встречали с куда большей помпой, а тут ни одного официального лица – только, забери его Барон и Йеманжа, какой-то тухлый поляк.

Когда он выбирается из ровера, на галерее уже никого нет.

В карантине скучно, предсказуемо никакого вирта. Каюта довольно просторная, и он здесь один, в отличие от Алмриша с его липкими взглядами: что там делает этот темнокожий верзила? Артуро принимает узи-душ и посвящает несколько часов гендер-игрушкам, которыми совсем не пользовался на Алмрише – у арабов свои представления о приличиях, довольно средневековые. А здесь, даже если за ним подсматривают китайцы или этот польский святоша, ему плевать. Тестостерон требует разрядки, и в конце он весь, от лысой макушки до пят, лоснится от пота.

Сон пролетает быстро.

– Ксёндз Жуг ожидает вас в кают-компании, – квакает интерком. – Следуйте указателям.

Дверь со щелчком отходит: он прошёл карантин и проверку. Артуро переключает облегат в официальный режим: сейчас на нём серый костюм от Гуччи. Пустая станция (да где здесь все?) скрипит и едва слышно потрескивает. Коридор из пожелтевшего от времени пластика совсем короткий.

Ксёндз Жуг стоит у входа в кают-компанию. В помещении облегат не закрывает её голову, в остальном – та же сутана. Русые короткие волосы, серые внимательные глаза, белая кожа, россыпь веснушек на скулах и переносице.

Она протягивает руку и облегаты обмениваются линками.

Конец ознакомительного фрагмента.