Кратчайшее расстояние
Шрифт:
Пробуждение идеально соответствовало предписанным романтической литературой канонам. Что-то (героиня всегда недоумевает - что это ей в попу упирается?) и мне ощутимо давило на левую ягодицу. Я проявила чудеса сообразительности и моментально догадалась. Больше того, не теряя времени, забарахталась, стаскивая трусы и майку. Вот кстати, вы читали в романах про трусы? Я - нет. В девяносто процентах у героинь трусики, в оставшихся - стринги и шортики. Трусы, видимо, неблагородно. Ну, у меня трусы. Были. О, какое счастье! Я за эти месяцы забыла, каково это - лежать голой с голым мужчиной. Особенно
Второй раз я проснулась оттого, что по мне бегали царапучие лапки.
– Опять, - простонала я, вскакивая.
– Герберт, негодник!
Теплый пушистый комочек съехал с простыни, как с горки, и засверкал розовыми пятками, улепетывая. Я сделала достойный первой ракетки мира бросок и поймала беглеца у неплотно закрытой переборки. Очень неудобно одеваться с морской свинкой в одной руке, если этот мелкий свин еще и выкарабкивается изо всех сил. Он вообще у нас путешественник, как Федор Конюхов. Как он умудряется из клетки вылезать - загадка. Причем когда они все вместе с Реем и Аэлитой сидели, и Герберт как-то дверцу открыл, то из лаборатории сбежал только он. Рей гулял вокруг клетки, а Аэлита с места не тронулась - не авантюристка она у нас, а блондинка.
– Ну что ты сбегаешь все время, а? Заберешься куда-нибудь и пропадешь, глупыш, - бранила я беглеца, недовольно шевелившего носом.
– А вы куда смотрите?
– выговорила я нерадивым родителям. Зря, конечно. Еще бы о чем думают, спросила. Карл опять пользовался Клариным... вниманием на полную катушку. Эдак у нас к Земле будет сорок сороков морских свинок. И ни одного хомяка - почили, так сказать. Катерина провела расследование, криминала не установила. Ни вирусов посторонних, ни болезней. Смерть от естественных причин. Вымерли как мамонты. Вы что, забыли детский анекдот? Там мамонтиха размножаться отказалась, они и вымерли. И с хомяками - я вам рассказывала - тоже самое. Хорошо, мы превентивные меры принимаем.
Засунула Герберта в запертую(!) клетку. Надо Артема попросить , что бы камеру установил - вдруг Берти освоил телепортацию? И где наши? Если работают - пойду скандал закачу!
Разочаровалась. 'Мы не сделали скандала...'. Катя, по которой не топтались, еще дрыхла, а мужики играли. И не в какие-то там интеллектуальные шахматы, а в танки. Резались азартно, с приглушенными воплями и переменным успехом. Я пошла, заварила себе чай и вернулась болеть. А на обед надо борща сделать, вот что!
По дороге на Марс мы отмечали новый год только раз. Зато на обратном пути решили кутить с размахом. Отмечать не только новый год, но и очередную годовщину полета. Таким образом елка у нас стояла до мая, прямо по классике. Да, я взяла с собой елку, и смешные пустяки на подарки. Последней вещью, нет, предпоследней - еще был самый красивый и самый соблазнительный комплект из моих запасов, - втиснувшейся в лимит, был подарок Игоря. Очень навороченная рамка для фотографий. Там поместились все домашние фото и видео, и каждое утро меня встречали родные, или любимые места, или Муська и Бублик - мамины коты.
Мне всегда казалось, что дорога
Я очень хорошо запомнила этот день - девятьсот девяносто первый день полета. Именно он положил начало событиям, изменившим очень многое.
Было около десяти утра. Игорь и Артем сидели в носовой рубке за мониторами - обрабатывали данные, кажется. А мы с Катей занимались чисто женским делом - уборкой. Вот только не надо про тяжелую женскую долю и мужской шовинизм. В нашем случае уборка - это навести порядок в 'живом уголке', перебрать вещи и отправить что-нибудь несвежее на утилизацию. Нет, тупо вещи мы не выкидываем, по крайней мере не все. Майки, футболки и все такое, мягкое, режется, и превращается в подстилку для морских свинок, и только потом выбрасывается и загрязняет окружающую среду.
Мы сидели на полу в кладовке - чем ближе к концу путешествия, тем просторней становились наши апартаменты - перебирали 'рухлядь', изредка перекидываясь словами. Я вообще заметила, что мы все стали больше молчать. Трудно найти тему для разговоров людям, который находятся вместе двадцать четыре часа в сутки, особенно если этих суток два с половиной года набралось. Но молчали хорошо - без раздражения и злости. Атмосфера молчаливая, но дружелюбная, как в клубе Молчальников, помните, у Конан Дойля?
Я встала достать мусорный пакет, сделала шаг, и голову будто на мгновение сдавило раскаленным обручем. Боль схлынула, смытая темнотой. Из темноты один за другим появлялись образы, вспыхивая и угасая. Я видела города, дома и людей, слышала разговоры и смех, обрывки телепередач, музыку, которых не помнила. Я словно стремительно неслась навстречу потоку, в котором вместо капель воды струились звуки и образы. Оглушенная, я тонула, захлебывалась в нем. Каким-то сверхъестественным усилием я рванулась прочь, освобождаясь, с трудом открыла глаза. Я лежала на полу, сжимая в кулаке тряпку. Катя сидела, уткнувшись лицом в колени.
– Катя, Катя!
– позвала я, поднимаясь.
– Ты меня слышишь?!
– Люда, - простонала подруга.
– Что это было?
– Не знаю... Ты сама как?
– Отключилась, но теперь вроде бы все в норме, - Катерина потерла лицо.
– Игорь!
– вскинулась я.
– Артем!
– эхом откликнулась Катя.
Мы друг за другом понеслись в рубку. Они так и сидели в креслах у включенных мониторов, и оба были без сознания.
– Быстро чемодан первой помощи!