Крайняя необходимость
Шрифт:
— Ну да? — засомневался Гордеев.
— На основании статьи тринадцатой Закона РФ «Об оружии».
— На сколько его хватает?
— На десять — пятнадцать «выстрелов». И для владельца абсолютно безопасен! Аэрозоль мало испаряется и при направленном выстреле остается только на коже нападающего, не воздействуя на обороняющегося. Даже в случае самого опасного развития событий — захвата вас рукой сзади — можно применить «Па-3» без ущерба для себя, что невозможно ни с одним другим видом оборонительного оружия. Это касается и использования его в любом замкнутом пространстве:
— Убить им можно? Если только не колотить рукояткой по голове?
— Абсолютно невозможно: избыток действующего вещества просто стечет с вашего тела.
— Спасибо, успокоил.
— Могу также предложить кобуру. Для вас сделаю скидку, всего девяносто рублей.
— Слушай, заткнись, а? — попросил Гордеев. — Не стану я его покупать, сказал уже.
Архипов немного обиделся. Сказал через силу:
— Так что вам надо?
— Я насчет Великанова пришел, помнишь хоть еще?
— Помню. Только я вам все уже сказал.
— Что ты мне сказал? — удивился Гордеев. — Я же еще ничего не спрашивал.
— Насчет перца. Насчет пистолета. И вообще.
— Насчет пистолета? — осторожно спросил Гордеев. — Насчет его пистолета?
— Ага.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, — после паузы ответил бывший фельдшер, а ныне коммивояжер, — я думаю, Сергей Сергеевич Великанов приобрел себе пистолет Макарова, рассчитывая отпугнуть уродов. Он же не киллер, в самом деле. Кто же знал, как все обернется…
— Я тебя правильно понял, Александр? Пистолет Макарова?
— Предельно.
— Ты видел у него этот пистолет до убийства?
Архипов молчал.
— Ты видел у него этот пистолет до убийства? Или не видел? Ты можешь ответить?
— Ну не помню я!
— Не помнишь, видел или не видел? Это что, пачка сигарет?! Такие вещи не забываются! Мы же не на войне. Видел или не видел?
— Не видел, — зло сказал Архипов. — Давайте закончим на этом, а?
— Я тебе сейчас скажу по секрету кое-что, — интимно поделился Гордеев. — Это замечательная вещь, которой ты торгуешь… Тебя ведь за нее можно привлечь. И посадить.
— Нельзя! — возмутился Архипов. — Я же сказал, все законно!
— Это как посмотреть, — тонко улыбнулся адвокат. — Если, например, обнаружится, что ты продавал эти свои «Па-2»…
— Три, — жалобно сказал Архипов.
— Ну три, без разницы. Так вот, окажется, что ты продавал эту штуковину несовершеннолетним, то придется тебе, мой друг, очень несладко.
— Как это окажется? — изумился Архипов.
— Ну вот окажется, и все! — Гордеев, конечно, играл наобум, но надеялся на свой опыт. По его представлениям, основными покупателями у Архипова должны быть подростки и женщины.
— А… а… а как вы это докажете? — Глаза у парня бегали.
Гордеев насмешливо молчал. Он уже понял, что попал в точку.
— Слушайте! — возмутился Архипов. — Вы же адвокат! Вы же защищать людей должны! А мне угрожаете!
Юрий Петрович покивал.
— Знаешь, как в кино обычно отвечают на такие слова? «Я не угрожаю, я предупреждаю». Так вот, я не предупреждаю, ты прав — я действительно угрожаю. —
— Ну чего вы от меня хотите, я не понимаю!
— Я бы, пожалуй, попил чайку. У тебя есть чай?
— Есть, — вздохнул Архипов.
— Тогда давай лучше пойдем на кухню, попьем чайку и поговорим о Великанове. Ты много с ним работал? — Гордеев подтолкнул хозяина квартиры в нужном направлении.
— Пожалуй, года полтора вместе проездили…
— Ну вот видишь! Значит, тебе есть что о нем рассказать. Какой он был человек и вообще все, что вспомнишь. Ну а заодно и о тех людях, которые ездили вместе с вами, верно? Вот у меня фамилии записаны: врач Ступин Михаил Иванович, фельдшер Марья Яковлевна и Татьяна, знаешь ведь их тоже, верно? Водители Коля и Прохорыч, так? Доктор Циммерман опять-таки…
Архипов сумрачно кивнул.
Часть вторая
— Самоубийца, — будничным голосом сообщила диспетчер Леночка, всеобщая любимица. И передала фельдшеру дополнительную информацию.
— Самоубийца, — повторила Татьяна вслед за диспетчером, — молодой парень на крыше, Лавочкина, четырнадцать. Принято, бригада шесть. Выезжаем.
— Не могли подождать минутку. — Прохорыч, ворча, забросил на торпеду любимый карманный тетрис, знакомый, наверное, всем работникам «скорой». — Я, может, на рекорд шел… Ну ладно, не последний раз. Жуй-глотай, Сергей Сергеич, живее. Там на Лавочкина такие колдобины, руку вместе с бутербродом откусишь…
Сергей Великанов, врач «Скорой помощи», споро расправился с бутербродом и вытряс в рот последние капли кефира из пакета.
— Спасателей, интересно, вызвали? — Особой веры в его голосе не было, и все это сразу поняли. Великанов, несмотря на относительную молодость, пользовался большим авторитетом, и в бригаде ему смотрели в рот.
— Хотя бы пожарных, — вздохнула фельдшерица Татьяна, — не полезем же мы к нему на крышу?
По разбитому, как и обещал Прохорыч, вдрызг асфальту с глубокими рытвинами, кое-где засыпанными битым кирпичом и щебенкой, подъехали к четырехэтажному жилому дому с облупившимися стенами. Забравшись правыми колесами на тротуар, там уже стоял милицейский «уазик», два патрульных, придерживая фуражки, глазели вверх. Немногочисленная толпа любопытных стояла чуть поодаль.
Парень лежал на покрытом шифером скате крыши, уцепившись одной рукой за опору телевизионной антенны. Белые кроссовки и края голубых джинсов висели над землей на высоте добрых пятнадцати метров. По краю крыши не было никакого ограждения, помешавшего бы парню скатиться, а внизу — ни кустов, ни хотя бы кучи песка, что смягчили бы удар, только все тот же раздолбанный, горбатый асфальт.
— Когда пожарники будут? — спросил Сергей у ментов.
— А?
— Пожарники, говорю, где?
— А смысл? — пожал плечами один. — Увидит, что лезут или покрывало разворачивают, и отпустит руку.