Кредит доверчивости
Шрифт:
Соседи не помогут — они почти все на работе.
И Таганцев вряд ли успеет…
Господи, если бы она знала, что смазливое личико, хорошая фигура, легкий нрав и стремление к счастью могут иметь такие последствия…
Глухие удары в дверь становились все сильнее, шкаф больно ударял в спину…
То, что Тишко проделывал все это молча, без уговоров и угроз, было особенно страшно и не оставляло никаких шансов на спасение.
Он пришел убивать свидетелей. Его ничто не остановит. Он сделает свое дело и успеет скрыться до того, как нагрянет полиция.
Так всегда
Сенька убежал на кухню, и его не было уже пару минут.
— Сенька! — хрипло крикнула Натка. — Открой окно и кричи: «Помогите!» Слышишь?! А лучше — «Пожар!» А еще лучше — устрой его, этот пожар, ты сумеешь!
Последний удар оказался особенно сильным — видимо, Тишко вложил в него всю свою злость.
Шкаф сдвинулся на несколько сантиметров, образовав между косяком и дверью жуткий зазор.
— Помогите! — простонала Натка.
Из кухни прибежал Сенька и, прячась за шкафом, стрельнул из игрушечного ружья в щель какой-то темно-коричневой жидкостью.
Тишко вскрикнул и выматерился.
Остро запахло уксусом.
— Жалко, эссенции нет, — шепнул Сенька, — только фигня бальзамическая… Все равно глаза щипать будет.
В ответ прозвучал выстрел. Один, второй, третий…
Зеркало, висевшее напротив злополучной щели, разлетелось вдребезги.
Почти одновременно послышался топот на лестнице и жуткие крики:
— Оружие на пол! Руки за голову! Не двигаться!
— Ну, вот и полиция приехала, — деловито произнес Сенька, по-киношному дунув в ствол своего ружья. — Не прошло и полгода…
Натку приводили в чувство всем скопом и всеми возможными методами — нашатырем, коньяком, валокордином, уговорами, холодными компрессами и даже пощечинами.
Вообще-то она давно пришла в себя, но боялась это показать.
Как она посмотрит Лене в глаза?
А Таганцеву?!
А Сеньке?!
— Лучше бы я умерла… — прошептала она после очередного Лениного похлопывания по щеке.
— Без тебя будет скучно жить, — ответила Лена и сунула сестре под нос не ватку, а целый пузырек с нашатырем.
Натка задохнулась, закашлялась, открыла глаза и села.
Сеньки в комнате не было — только Лена, Таганцев и тот парень — «не супермен», который утром встречал у подъезда сестру.
У него были умные, серые, насмешливые глаза, и почему-то именно перед ним Натке стало особенно неудобно.
— А Сенька где? — спросила она.
— На кухне. Наверное, бомбу очередную делает, — усмехнулась Лена, присаживаясь рядом с ней на край дивана.
— Ты как? — спросил Константин. — Может, все-таки врача вызвать?
Не отвечая, Натка встала и побрела на кухню.
За ней гуськом пошли все остальные.
Сенька, свернувшись калачиком, спал на крохотном кухонном диванчике.
— Умаялся, бедный, — сказал за Наткиной спиной Таганцев.
— А давайте чаю попьем! — предложил парень с серыми глазами — Кит, кажется.
И по-хозяйски включил чайник.
— Я вот чуть-чуть не успел этого гаврика арестовать! И его сестрицу распрекрасную! — Таганцев намазал огромный ломоть хлеба маслом, подумав, бухнул на эту конструкцию две ложки малинового варенья, смачно откусил и, жуя, продолжил рассказ: — Преступная группировка, а не семейка. Ольга раньше гримером работала, вот и пустила свое умение в ход. Они с братцем такую схему придумали: он дамочек обольщает, по типажу на сестру похожих, а она мужичков клеит, похожих на братца. Потом тырят у своих жертв паспорта, делают грим — копия, от фото в документе не отличить, — и… берут кредиты! Страшно представить, сколько нахапали. Десятки миллионов! Подписи тоже научились подделывать, не отличишь.
— Да… — вздохнула Лена. — На человеческом одиночестве и поисках любви они делали деньги.
— На человеческой глупости, — поправил ее Говоров.
Таганцев мельком глянул на Натку, вспыхнувшую при этих словах, и подумал — не глупости, а наивности. Милой, детской наивности, которая так нравится ему в сочетании с прелестным личиком и вызывающе роскошной фигурой.
— У меня, кстати, акт экспертизы есть, что подпись Натальи Владимировны поддельная. — Он похлопал себя по карманам, достал поочередно ключи, жвачку, какие-то квитанции, чеки, еще что-то вроде носового платка и только потом — сложенную вчетверо экспертизу.
— Помял, зараза, — пробормотал Константин и тут же капнул на лист вареньем. — Да что же это! — Он запихнул бутерброд целиком в рот и проглотил, почти не жуя.
— Ладно, — махнул рукой Говоров. — У Тишко и без этого такой наборчик, что он до старости тюремный быт изучать будет. Незаконное владение оружием, покушение на убийство, мошенничество в особо крупных размерах группой лиц по предварительному сговору и т. д. и т. п.
— Вот именно — и тэ дэ и тэ пэ, — пробормотал Константин, слизывая с экспертизы варенье и бережно расправляя лист на сгибах. — Классический случай с этим Тишко. Одно преступление влечет за собой другое — более тяжкое. Начал с мошенничества и чуть не закончил убийством.
— Лен, дай ему пожизненное, — всхлипнула Натка.
— Сколько обвинение попросит, столько и дам, — улыбнулась Лена, с нежностью глядя на Говорова.
Ну все, про себя усмехнулся Таганцев, семейственность в нашем районном суде поперла…
— А вообще это дело буду рассматривать не я, — сказала Лена, — потому что ты моя сестра.
Ночью меня разбудила Ната.
Села на мою кровать и бесцеремонно потрясла за плечо.
— Лен, ты не спишь?
Я не стала острить и ворчать на нее не стала — списала временное помутнение рассудка на стресс.
Впрочем, у Натки и то и другое — постоянные атрибуты жизни.
— Что стряслось? — сонно спросила я.
— Да нет… у меня пока ничего нового… Я тут подумала, а вдруг он Асю тоже убил?
— Что значит — тоже? — привстала я.
— Ну, меня же он пришел убивать! Сперва хотел выманить и по-тихому… А когда я не пришла, у него нервы сдали, и он сюда примчался! Тишко запаниковал, понимаешь! Он начал убирать свидетелей — неосторожно, глупо убирать! А главная опасность для него — Ася! Во-первых, она в полицию собралась идти, во-вторых, у нее осталась копия его блокнота…