Кремль 2222. МКАД
Шрифт:
— Подумаешь, какие мы обидчивые, — проворчал Фыф, с трудом поднимаясь с земли. — Как меня подкалывать, так все нормально. А как я пошутил — так сразу дурак и пошел ты лесом. Ну и ладно, не очень-то и хотелось.
Фыф сделал шаг, другой. Ничего, нормально. Слегка пошатывает от усталости, выпитого и внюханного, но терпимо. До нар точно доплетемся, не на земле же спать…
Он уже почти поднялся по полуразрушенной от времени лестнице к себе на второй этаж, как вдруг понял, что хочет жрать, как жук-медведь после зимней спячки. Но спать хотелось сильнее. Потому спускаться вниз Фыф не стал. Конечно, там сейчас
Добравшись до своей камеры, он просто рухнул на стальные нары, застеленные какими-то старыми тряпками, и вырубился моментально. Словно кто свечку задул. Тлела она себе, тлела, а тут — фух! И все. Темнота. Глубокая, холодная… Могильная…
Проснулся он от чувства, что рядом кто-то есть. Кто-то невидимый в чернильной темноте камеры. Сквозь плотные шторы из вьюна не проникало ни единого лучика снаружи. Хотя, было бы утро, тусклое солнце все равно б пробило живые занавески. Тогда кто это? Нео-диверсант, проникший в замок с заданием перерезать сонных защитников крепости?
— Со сна ментальное оружие не сразу включается? — прошептала темнота. — А мог бы догадаться.
Мягкое, теплое, податливое внезапно прижалось к Фыфу, словно могильная темнота камеры вдруг обрела форму, поразительно приятную на ощупь.
— Т-ты?
— Я, — вздохнула темнота, прижимаясь к нему сильнее. — После того как ты влез ко мне в мозг и отключил меня от ментального контроля Кулагина, я стала… другой. Словно частью тебя. Бывает же такое…
— А я думал, что тебе Данила нравится, — прошептал Фыф, боясь пошевелиться. Он был уверен: двинь рукой, и волшебный сон немедленно прекратится.
— Данила хороший, — прошептала темнота. — Но он все-таки почти человек. А я — нет. И ты — нет. Но у нас есть одно общее с людьми.
— Что? — выдохнул шам.
— Размножение у нас происходит так же, как у них, — пояснила темнота. — Только дети у кио уже давно не рождаются. Мы вымираем, Фыф, хоть и живем втрое дольше, чем люди.
— У нас то же самое, — тихо произнес шам. — Дети у шамов — большая редкость. Правда, было такое, что одна из наших родила от кремлевского дружинника…
— Я знаю, — прошептала темнота. — И я знаю, что тот ребенок, родившийся от человека, вырос и стал великим воином. Его звали Сталк. Может, слышал о нем?
— Нет…
Сейчас Фыфу было не до каких-то там великих воинов. И не до Краргов, с которыми предстоит схватиться утром и чьи «не надоело?» были слышны даже здесь. Маленькому шаму, возможно, впервые в жизни было так хорошо, что за эти минуты и помереть потом не жалко. Все равно лучше-то не будет.
Но оказалось, что бывает и лучше.
Теплая ладонь скользнула по его животу, сноровисто расстегнула пуговицы, поддерживающие штаны…
— Оххх… — выдохнул Фыф.
— Ого! — выдохнула темнота. — Кажется, у людей это называется «мал да удал».
Фыф открыл было рот, мол, хоть ты и офигительная, конечно, темнота камерная, но мужику такое не говорят…
— Не напрягайся, — хихикнула темнота. — Мал — это я про рост, а удал — это про другое. И давай сразу договоримся: кто мужик, тот и сверху. А то я тебя, пожалуй, раздавлю, жеребец ты мой одноглазенький…
— Вредность танталовая! — нежно прошептал Фыф, одним движением руки опрокидывая на спину неожиданно податливую кио. — Моя вредность… Только моя…
Потом Настя ушла, поцеловав его на прощание. Без кумара, просто так. Приподняла глазные щупальца Фыфа, чмокнула в губы и ушла. Все-таки тюремные нары — это не кровать двуспальная, которые вроде как были в старину. Заниматься любовью на них еще можно, хорошо, что железные, выдержали. А вот спать вдвоем неудобно…
Фыф лежал на спине, просто смотрел в темноту и улыбался. Сейчас темнота уже не казалась ему могильной. Она еще хранила едва уловимый аромат молодых побегов шагай-дерева, но в этом запахе больше не было агрессии. Это был просто сладкий запах, который Фыф готов был вдыхать всю оставшуюся жизнь…
— Так, хорош, — одернул сам себя шам. — Размечтался, одноглазый. Утром нас тут в винегрет крошить будут, а он лыбится, как идиот, от счастья.
Спать больше не хотелось, да и до сна ли после такого? Фыф ощущал себя полным сил, словно дрых неделю напропалую. Голова работала ясно и четко, а в уголке сознания шевелились случайно запеленгованные простенькие мысли караульных — и тех, что дежурили на стене, и тех, что перекрикивались под стеной. Жратва, бабы, оружие, предстоящий бой… И тоска по грубым ласкам волосатых мужиков тоже проскальзывала в хитросплетении мыслей множества Новых людей. Фыф так и не научился визуально отличать самцов нео от самок. Воевали одинаково и те и другие. Хозяйство прикрывали тряпками или деревянными доспехами — вероятно, атавизм, оставшийся от человеческого прошлого. А приглядываться, где под густой шерстью переразвитые грудные мышцы, а где молочные железы, желания не было никакого.
Фыф знал, что на время военных действий вожаки нео жестоко пресекали меж подчиненными всякие амуры. Взял в лапы дубину — всё, ты воин. И думать надо не о том, что между ног у боевого товарища, а про то, как этого товарища прикрыть во время битвы в случае чего и при этом самому в живых остаться. Правда, подчиненные не всегда придерживались строгих наставлений своих вожаков, и на привалах по ночам амуры случались, причем довольно шумные. Иногда вожаки это дело пресекали тумаками, а иногда и сами принимали участие в оргиях. Ночь все спишет, ночью нео воевать не любят, зрение ночное у них не очень…
«…Так-так, думай, шам, думай, — подстегнул сам себя Фыф. — Крепость окружена, но ночью нео драться не любят, потому что видят хреновенько. И вожак Краргов небось сейчас какую-нибудь юную рядовую в кустах телепунькает. И наш Грок или дрыхнет, или ищет, кому бы теплой летней ночью напоследок перед смертью присунуть по самую помидоринку. Не зря он на Настю облизывался, Дон Жуан хвостатый…»
Но все эти посторонние эмоции проходили так, краем сознания. Сейчас нужно было как-то использовать всплывшие в голове знания — случайно ведь ничего не происходит. Но вот как? Нео стоят десятками, в пределах видимости друг друга, с факелами в лапах. И если даже не соседский отряд видят, то его факелы наверняка. Ну и орут как обычно своё «не надоело?». Прорваться нереально. Но все равно должен же быть какой-то выход…