Кремль 2222. Петербург

Силлов Дмитрий Олегович

Пока я разбирался с мутом, девчонка успела подстрелить еще двоих, тянувших лапы к моей драгоценной физиономии.

– Неплохо, – рыкнул я, вспарывая грудную клетку следующего урода. Тут все оказалось проще: разрезанное надвое сердце останавливается сразу. Главное успеть отпрянуть в сторону, чтобы не быть придавленным габаритным телом, падающим на тебя.

Со стороны, наверное, это могло выглядеть сюжетом для дешевого боевика. Грязный мужик мечется меж здоровенных мутантов, а те ничего с ним сделать не могут и дохнут один за другим. На самом деле, любой низкобюджетный фильм про драки можно сделать кассовым, если пригласить в него реального сталкера, имеющего опыт так называемого траншейного боя, то есть махалова в ограниченном пространстве. Здесь

все решает не сила и не габариты противника, а – не поверите – геометрия. Враг бежит на тебя по прямой, называемой линией атаки. Пусть бежит, не надо прыгать на него с криком «Банзай!», ты ж не камикадзе, чтоб умереть со счетом жизнь за жизнь. Просто шагни в сторону, а лучше по диагонали к линии его атаки, мягко, без особого усилия сдвинь в сторону тянущиеся к тебе руки-лапы, ткни ножом, или даже кулаком, скажем, под мочку уха – и всё. Твоя точно рассчитанная геометрия победила чужое желание убить тебя, рассекла тупую атаку противника биссектрисой твоего искусства. Которое ни разу не киношное чудо, а просто знание элементарнейших принципов траншейного боя.

Кстати, есть еще один закон любой драки. Как только толпа осознает, что ее бьют больно и порой даже летально, рано или поздно наступает перелом в сознании. «Мы не смяли, не разорвали, не победили! Корёжат, режут, бьют – нас! Значит, ну его на фиг высокие материи и красивые слова, своя зеленая задница дороже». Это называется сломленный боевой дух, самое страшное, что может произойти с любой армией. Или с толпой, стихийным скоплением простейших элементов, подчиненных одной идее. Стихийно напали, все разом поняли, что не прокатило, – и внезапно распадается грозная толпа на отдельные элементы, спасающие свою, и только свою драгоценную шкуру.

Зеленые, обильно забрызганные кровью своих товарищей, разом прыснули в стороны, и вот уже нет никого на поляне. Только я, девчонка с автоматом, и около дюжины трупов болотных жителей.

– Нормально, – сказал я, устало опустившись на толстый корень сгоревшего дерева. Все, что хотелось сейчас, это прислониться спиной к черному стволу и расслабиться хоть на пару минут. После скоротечного рукопашного боя на выживание это самое главное – две минуты покоя.

– Нормально, – повторил я, усилием воли расслабляя пальцы, сжимающие рукоять «Бритвы». – А ведь еще несколько секунд, и они бы нас сделали.

Девчонка смотрела на меня не отрываясь… и тут я понял, что глаза у нее не совсем обычные. В бою смотришь «рассеянным зрением», как завещал великий японский мастер меча Миямото Мусаси. Мелкие детали расплываются, зато видишь сразу всё, что происходит перед тобой, и можешь реагировать на действия нескольких противников. А вот после битвы порой расслабишься, присмотришься к тому, с кем только что крошил супостатов, – и немного не по себе станет.

Как сейчас, например.

Девушка была нереально, фантастически красива, но глаза у нее были практически белыми с крохотной точкой зрачка посередине. Радужка, может, все же чуть темнее белка, но это сильно под вопросом. Но, тем не менее, этот феномен не заставлял брезгливо отворачиваться от лица, совершенного в остальном. Идеальная форма лица, плавный изгиб бровей, густые ресницы, тонкий нос и полные, яркие губы вкупе с длинной шеей и высокой грудью, волнующе вздымающейся под рваным комбинезоном, нивелировали недостаток пигментации радужки.

Да и недостаток ли?

Абсолютное совершенство подсознательно раздражает осознанием, что тебе самому далеко до идеала. Тут же завистливое подсознание спокойно. Мол, «никто не идеален», «все не без недостатков» и т. д., и т. п. Плюс либидо снизу сомневается, а не офигел ли ты, мужчина, по своим Зонам шастая? Глаза ему не нравятся, эстет хренов. Ты остальное-то видел? Если же не рассмотрел чего как следует своим «рассеянным зрением», так сфокусируй гляделки, осознай и проникнись тем, что тебе привалило незнамо за какие заслуги. И поневоле делаешь вывод, что и не изъян это, а изюминка, придающая девушке свой индивидуальный, неповторимый шарм.

Я кашлянул

в кулак, немного смущенный собственными мыслями, и произнес, невольно отводя глаза от полуобнаженного бюста красавицы:

– Ну, так может, это… коль такие дела… познакомимся? Я…

«Вот чёрт! Не позывным же ей представляться… Ладно, пусть будет псевдоимя, полученное мной уже не помню в каком из миров, в которых мне доводилось шастать».

– Я – Снар. А тебя как зовут?

Девушка продолжала смотреть на меня, но теперь в ее взгляде сквозило непонимание.

– Снар, – повторил я, ткнув себя в грудь и внутренне сожалея, – похоже, нормально познакомиться не удастся. Это не шок после боя, это явно языковой барьер.

Девушка облегченно вздохнула и произнесла:

– Анья.

Голос у нее был под стать внешности – мелодичный, словно журчание весеннего ручья. Она сказала еще что-то – и, естественно, я ничего не понял. Хотя голос этот можно было слушать и без перевода. Бьюсь об заклад: будь она певицей в моем мире, вся эстрада планеты Земля нервно травила бы себя никотином, поскрипывая зубами от зависти.

– Извини, не понимаю, – развел я руками. – А жаль.

Мне действительно было жалко, что не удастся пообщаться с ней. Было весьма любопытно, что она забыла в этих болотах, где научилась так стрелять из автомата, откуда могло взяться в этой глуши оружие моего мира. И вообще, неплохо было бы выяснить, куда это занесло меня на этот раз. Похоже, моя «Бритва» имела какое-то своё, очень абстрактное мнение насчет того, в какой из миров Розы отправлять своего хозяина, когда тому в очередной раз приспичит свалить не пойми куда в поисках приключений.

«Ага, приключений у тебя было мало, – мысленно съехидничал я. – Не пора ли уже остепениться, найти себе такую вот сталкершу с навыками прикрытия моей драгоценной спины и варки хотя бы каши, ибо современные красивые девушки зачастую не знают, с какой стороны к сковороде ручка приделана. Только, конечно, хорошо было бы немного понимать, о чем она говорит, – хотя бы в первое время. Дальше-то все равно мужику не судьба понять, что от него на самом деле хочет его половина, как ни старайся. И от знания ее языка это никак не зависит…»

Между тем Анья догадалась, что я ни слова не втыкаю из того, что она там себе мурлыкает. Тряхнула головой решительно, проверила магазин АК на наличие патронов (ай, молодец!), убедилась в их отсутствии (я-то на автомате считал выстрелы, так что для меня отсутствие боеприпасов не было секретом. Но это уже следующий уровень, для девчонки прекрасно и то, что стрелять умеет и магазин после стрельбы проверяет). После чего еще раз посмотрела на меня и кивнула – пошли, мол, чего расселся.

Вот, значит, как. У нее на меня есть планы. Это радует, так как у меня с планами было не очень. До этого «Бритва» выкидывала меня в места, где я хоть как-то мог ориентироваться. Тут же – без вариантов. Может, в этом мире лес да болота тянутся на сотни километров, и пока найдешь местных сапиенсов, сам одичаешь. Примут за лешего, да и завалят за здорово живешь в рамках борьбы с нечистой силой. Так что хочешь, не хочешь, а предложение красотки обжалованию не подлежало.

– Ладно, дамы вперед, – проворчал я, слегка уязвленный тем, что эта кавалерист-девица эдак свысока кидает жесты своему спасителю. Хотя это, конечно, во мне сейчас самолюбие слегка взбрыкнуло. По большому счету, спасать себя она меня не просила и, кабы не начала стрелять, мой акт справедливого возмездия зеленым душегубам мог закончиться для меня весьма плачевно.

В общем, пошел я за ней, стараясь ступать след в след, – когда кто-то знает дорогу, а ты в местных дебрях дурак-дураком, то не выпендривайся, а иди за тем, кто владеет информацией, для тебя недоступной. Это и в жизни так: если кто в своем деле профи, не старайся казаться умнее там, где он собаку съел. Будет выглядеть глупо, смешно и нелепо. Потому и шел я за ней, осознавая, что уж сзади она – точно совершенство, до которого силиконовым модницам моего мира как отсюда до Пекина в позе угнетенного египтянина.