Кремлевская жена
Шрифт:
А я еще раз оглядела сверху свою тихую улицу. В тени желтеющих тополей и каштанов стояли белые, мазанные известкой хаты с дворами – огородами и яблоневыми садами. Где-то за этой рыже-осенней зеленью прятались те, кому я сейчас очень нужна. Я не видела их, но поздравила себя. По моим подсчетам, у меня было не так уж много времени для того, чтобы приготовиться к очередному стуку в дверь.
3
17.12
Они пришли через двадцать семь минут. Честно говоря, я ждала их раньше, но, наверное, у них были осложнения на пути Ларисы к аэропорту. Не исключено, что по дороге туда она пнула ногой не только свинью
Однако и я не теряла времени зря! За эти двадцать семь минут я не только спешно расставила по местам свою нехитрую мебель, но и, быстро умывшись, переоделась в свой парадный милицейский мундир, подпоясалась ремнем с кобурой, в которой лежал мой «ПМ» – пистолет Макарова, и самым тщательным образом навела марафет на лице – даже польские тени для век употребила, что делаю только в исключительных случаях, французская и финская косметика исчезли из продажи уже лет восемь назад, а теперь и польские тени для век стали появляться все реже – наверное, из-за «Солидарности».
Конечно, я понимала, что, занимаясь марафетом, я окончательно теряю нитки «мохер», но черт с ними, с этими нитками. Мне теперь не до мохера! Ни за что ни про что, вдруг, как подарок с неба, как выигрышный лотерейный билет, я получила редкий, да что там редкий – единственный в жизни шанс выскочить из этой украинской провинции, из ежедневной рутины разбора пьяных драк в очередях, охоты за подпольными абортами, самогонщиками, проститутками, наперсточниками, жуликами-кооперативщиками и прочим быдлом. А кроме этого шанса…
«Господи, Анька, только не загадывай!» – твердила я себе, лихорадочно вертясь перед маленьким зеркальцем, стоявшим на комоде. Но в глубине души я, конечно, загадывала и не меньше как на молодого московского принца с погонами полковника КГБ. Почему я считала, что за Ларисой следит именно КГБ – не знаю. Наверное, потому, что она сама назвала их своими врагами номер один. «Что ж, – думала я, – при любом раскладе – раз они разрешили Ларисе приехать ко мне и не мешали ей исповедаться в моей комнатухе, значит, у них будет какое-то предложение, и я могу себе представить какое… Но уж я поторгуюсь, уж я не продам себя задешево! А может быть, и вообще не продам – это мы еще посмотрим по обстоятельствам!»
Конечно, горячевская перестройка не прибавила мне зарплаты, а гласность нам, милиции, вообще поперек горла. Но, с другой стороны, если сорвать покушение и получить за это работу и квартиру в Москве, то я с удовольствием буду за перестройку – перестраивать других очень приятно, нет разве?..
Во всех случаях – я не упущу свой шанс! Где ты, мой принц с погонами полковника? Это Лариса поймала свой шанс и выжала из него все – даже покупает себе в Париже бриллианты за государственный счет! А теперь и я не упущу свой шанс, и никаких, пожалуйста, сантиментов, старлей Ковина! Первым делом – вырваться из этой украинской дыры! Там, в Москве, кипит жизнь, там мужчины, фестивали, театры и рестораны, а здесь – тоска! Сонное свиное царство, хлебающее самогон. Что касается мужчин, то с тех пор, как Петр Первый разбил здесь шведов, настоящие мужчины в Полтаве не появлялись – ну разве что африканцы и палестинцы в летном училище. Но меня эти арабы не интересуют, хотя я, конечно, за дружбу народов. Просто мне не понятно, почему мы все время выбираем в друзья не французов или красавцев шведов, а каких-то чучмеков. Короче, откровенно сказать, в постели я, наверное, расистка. Но и братья-славяне, то есть местные полтавские мужики – Господи! Выжрать бутыль самогона и закусить чесночной колбасой с галушками – вот романтические мечтания нынешнего полтавского мужчины. Так можно ли встретить отца своего ребенка среди этого сорта мужчин!..
Короче, ожидание
А сквозь окно, черт знает откуда – снизу от Оксаны, сбоку от Гринько или от соседей напротив, – влетал радиоголос:
«В еженедельнике „Московские новости“ историк Рой Медведев рассказывает, что в январе 1976 года кремлевским врачам с большим трудом удалось вывести Брежнева из состояния клинической смерти и с тех пор генсек постоянно находился в сенильном состоянии, с трудом осознавая происходящее вокруг. В еженедельнике „Аргументы и факты“ сообщается о дефиците советского государственного бюджета и о том, что 20 процентов советского населения живут ниже уровня бедности…»
Рехнуться можно, честное слово! С тех пор как началась гласность и наши перестали глушить «голоса из-за бугра», все слушают всё и все говорят про всё, и уже не поймешь, где «вражеские голоса», а где Московское радио… Но звук притормаживающей машины за углом я выдержала геройски, как Зоя Космодемьянская, – даже не сделала шага к окну. Пусть они не думают, что я жду их с таким уж трепетом!
Вот хлопнула дверца машины – интересно, это «Волга» или «Чайка»?
А вот и мужские шаги по лестнице. Легкие, быстрые шаги…
Я села на стул.
Кто-то быстро (но не бегом) поднялся по лестнице, остановился у моей двери и, даже не потратив секунды на то, чтобы прислушаться, постучал…
– Открыто! – крикнула я чуть громче, чем собиралась. И встала, хотя задумала встретить Его сидя.
Он толкнул дверь.
Господи, почему мы всегда получаем крайнюю противоположность того, о чем мечтаем?! Ну, я понимаю, что выполнить все наши мечтания не может даже Всемогущий, но не нужно все! Хотя бы частично…
На пороге стоял маленький сутулый человечек с сигаретой во рту, в потертом летнем кримпленовом пиджаке стального цвета, в мятых и обсыпанных пеплом брюках и с таким носом-рубильником, что вопрос о возрасте и воинском звании этого «принца» меня уже не интересовал. Он мог быть даже генералом, но при таком носе это уже не имело значения. Я не могу сказать про себя, что я такая ярая антисемитка, как моя хозяйка Лидия, но просто – зачем мне еврей? Хотя последние пару лет каждое детское личико приводит меня в какое-то сентиментально-страдальческое состояние (все-таки мне 29 – пора рожать, пора), но даже в жутком сне я не могу представить себе, что смогла бы растить сына, сопливого, носатого и гнусавого, как все жидинята…
– Здравствуйте! – энергично сказал этот еврей. – Это хорошо, что вы нас ждете. У нас мало времени: последний рейс через двадцать минут, да и то через Харьков. Где ваш чемодан? – И он с недоумением огляделся по сторонам.
– Какой… чемодан? – спросила я врастяжку и с явным недоброжелательством к этому типу. Еще минуту назад я думала, что они будут меня уговаривать, а я, поломавшись, соглашусь, поставив ряд условий. И вдруг вместо приятной дипломатии с красавцем полковником – этот нахальный крохотный еврей, который даже не смотрит в мою сторону, а собирается взять меня, как какую-то вещь. – Какой рейс? – Я даже села. – Кто вы такой?
– Вы прекрасно знаете, кто я такой, вы же крикнули мне «открыто!» – усмехнулся он, глянув мне прямо в глаза своими карими глазками. И затянулся сигаретой. – Я начальник личной охраны семьи Горячевых, моя фамилия Гольдин. Через двадцать минут мы вылетаем в Москву, завтра утром там с вами поговорит кое-кто повыше меня, но я думаю, что вам и так ясно: вы завтра же примете предложение Ларисы Максимовны и станете ее персональным следователем. Ну, где ваш чемодан?! – вдруг сказал он раздраженно. – Какого черта вы сидите? Вы летите с чемоданом или без?