Кремлевский заговор
Шрифт:
Лишь после провала заговора стала просачиваться информация о том, что дела обстоят далеко не так.
Один из самых авторитетнейших ученых страны, занимающийся проблемами обороны, Петр Короткевич в интервью «Литературной газете» заявил, что в результате близорукой политики КПСС к руководству ВПК пришли некомпетентные, случайные люди. Короткевич назвал их «кремлевскими дворниками»: — «Дворники не понимают, что такое наука, потому-то и возникли дорогостоящие программы, от которых не было никакого толку».
Короткевич назвал целый ряд таких программ, в том числе «ядерный щит» Москвы, обрекавший столицу в случае агрессии на двойной удар — чужой и… свой, и особо подчеркнул роль главы
Ученый рассказал, как в 1989 году секретарь ЦК КПСС Бакланов «заморозил» проект единой стратегической обороны, разработанный группой крупнейших ученых, передовых военных руководителей. Реализация проекта означала сокращение и профессионализацию армии, демилитаризацию экономики и в конечном результате двойное (!) уменьшение оборонных расходов.
К 1985 году Советский Союз проиграл состязание с США по основным стратегическим технологиям, которые определяют военно-стратегический потенциал государства. По данным второго секретаря Управления международных организаций министерства иностранных дел Российской федерации Сергея Федерякова, приведенным в февральском (1992 г.) номере журнала «Международная жизнь», в 1982 году США опережали СССР по десяти позициям стратегических технологий. Причем, по таким важнейшим, как компьютеры, системы наведения ракет, обнаружения подводных лодок, технологии «Стеле», Советский Союз отставал очень значительно. По пяти технологиям у СССР и США было равенство. А по двум позициям — обычные боеголовки и силовые установки — Союз шел впереди. В 1985 году СССР уже не имел преимущества ни по одной из технологий. Увеличивался временной разрыв в разработке и внедрении образцов новой техники. Если в 40–50 годах он составлял 5–6 лет, то в 60–80 годах он уже достигал 9—12 лет.
Для СССР втягиваться в новый дорогостоящий виток капиталоемкого военно-стратегического строительства было равносильно самоубийству. Так считали объективные эксперты. Но курс на свертывание гонки вооружений больно ударял по ВПК, который вольготно чувствовал себя в условиях постоянного противостояния — сорил деньгами, получал награды.
С семидесятых годов верхушка ВПК состояла из членов так называемой «днепропетровской группировки» Брежнева. В партии за «оборонку» отвечал друг генсека по Днепропетровску — секретарь ЦК КПСС Кириленко, в Совете Министров оборонными вопросами ведал днепропетровец Смирнов, а за их спинами уютно пристроились родственники партийной и государственной аристократии. Зять Устинова занимался разработкой боевых лазеров, зять Кириленко — СОИ и так далее, и так далее…
Достаточно утвердившись в этом мире, Бакланов в 1983 году занял пост министра Общего машиностроения. В 1988 году инерция прошлых номенклатурных подходов вознесла его в кресло секретаря ЦК КПСС, куратора военно-промышленного комплекса. Даже в самых смелых мечтах он не представлял себе, что станет преемником Устинова, Кириленко — вождей, вошедших в историю Советского государства. Он рассчитывал, что будет обладать такой же властью и влиянием, как и они. Однако Горбачев начал ломать кости оборонной промышленности, провозглашать речи в пользу мирного сосуществования.
Бакланов, в отличие от большинства будущих сотоварищей по ГКЧП, никогда не играл с президентом «в темную», он сразу предпочел роль откровенного оппозиционера. На совещаниях по разоружению Горбачев не раз был вынужден останавливать Бакланова, отстаивавшего интересы ВПК, вопросом: «Вы что, не согласны с моей политикой?»
Особенно крупный конфликт возник между ними из-за американской СОИ. Система, которая создавалась США с целью противодействия возможному ракетно-ядерному нападению, была
На армию как силу, способную положить конец «смуте», у Бакланова оставалась последняя надежда.
Следствие при обыске обнаружило у него речь, с которой он готовился выступить на апрельском 1991 года пленуме ЦК КПСС. Вот что он хотел сказать партии и народу:
«…Иллюзорными выглядят сегодня представления о том, что военной угрозы извне нашему народу не существует. Нами и так сделаны колоссальные односторонние сокращения Вооруженных Сил, производства вооружения и военной техники, ведения научных и конструкторских работ в области обороны. Достигнутый в 70-е годы с огромным напряжением сил и средств народа военный паритет сегодня разрушен, и мы живем практически под диктовку США, которые стали фактически безраздельным властелином стран и народов, мировым жандармом.
Дальше отступать нельзя. Коварными заблуждениями дилетантов являются навязываемые народу представления о якобы безграничных возможностях военно-промышленного комплекса…
Основным условием антикризисной программы должно быть немедленное приостановление всех республиканских и региональных законов, принятых после 1985 года… восстановление целостности СССР в «границах 1985 года», создание Комитета национального спасения с чрезвычайными полномочиями, вплоть до введения военного положения в стране.
Чрезвычайные меры могут быть осуществлены лишь чрезвычайной политической властью, которая имеет разветвленную структуру, пронизывающую все слои общества, все сферы народного хозяйства.
Такой властью может быть лишь КПСС, пусть обескровленная, отлученная от рычагов управления, но сохраняющая в себе вертикальные структуры, а значит, способность и возможность управлять на основе железной дисциплины ее членов…»
Шеварднадзе, который в беседах с Бейкером рассуждал о том, что не за горами то время, когда США и СССР будут согласовывать, какие виды вооружения целесообразно создавать вместе, Бакланов считал агентом, продающим интересы Родины. И Горбачева тоже. И не он один. Из его заявления следствию явствует: подозрение Бакланова, что Горбачев преднамеренно подрывает обороноспособность страны, разделяли Крючков и Болдин. Именно это создало, по словам Бакланова, «определенный фон» его действий в августе 1991 года.
Накануне заговора со страниц ультра-патриотической газеты «День» он открыто делился «планами на будущее»:
«…Армия, если ей придется взять на себя управление экономикой, транспортом, обществом в целом, сможет лишь некоторое время поддерживать такое управление… Она, армия, нуждается в серьезном интеллектуальном обеспечении, чтобы сформулировать концепцию нового периода, внести в него не только стабилизирующие элементы, но и элементы развития. Вообще в Вооруженных Силах, в оборонной индустрии накоплен огромный организационный опыт, которым может воспользоваться гражданское общество. У оборонщиков гораздо больше организационного опыта, чем, скажем, у новоиспеченных политиков, которые не в состоянии обеспечить даже уборку мусора на улицах Москвы, накормить и одеть население, спланировать стратегию городского хозяйства. Когда дилетанты отступят на задний план, перестанут бить по рукам инженерам, они снова восстановят застывшую промышленность, оживят научно-исследовательские коллективы, продолжат свои изыскания и открытия…»