Кремлевское кино
Шрифт:
Тотчас началась суета вокруг ужина, но Елена Николаевна взяла Володю под руку:
— Пойдем, сынок, пока что со мной. Покажу тебе, как мы теперь живем. — Будто он и впрямь Олежек, через четыре года вернувшийся в родной дом. — Ты не смотри, что почти никакой прежней мебели не осталось. Все с собой увезли ненасытные изверги. Смотри, ты теперь вот здесь будешь ночевать. Уютно?
На столе тем временем накрыли скромный ужин: картошка, тушеные овощи, кабачковая, баклажанная и морковная икра, капуста, соленые огурцы, хлеб. Но затаившиеся на улице Герасимов, Макарова, оператор Рапопорт, режиссер Волк и директор картины Светозаров, видя, что в доме начался праздник, нагрянули с банками консервов, бутылкой вина и даже с тортом. Стало веселее, стихли слезы и причитания. Разговорились. Подняли по рюмке вина.
— Ну как, Елена Николаевна, — спросил Герасимов, — похож наш Володя на вашего сына?
— Похож, очень похож, — улыбнулась Елена Николаевна. — Я, когда его в сенях увидела, чуть в обморок не упала, настолько он показался похожим. А вот при свете присматриваюсь к нему — все-таки разница есть. У Олежки глаза были карие, а у Володеньки серые. Да и ростом Олег был немного повыше.
— Ешь, внучек, ешь! — подкладывала Вера Васильевна.
Но Володя ел мало. Герасимов знал: парень дал слово есть только то, что было во время оккупации, и в тех же количествах. Молодец, фронтовик, со всей ответственностью подходит к роли, а все остальные смотрят на него и стараются так же вести себя. Не зря Волк присмотрел этого Володю.
С незабвенного трогательного вечера и начались съемочные дни в Краснодоне. Все родители убитых мальчиков и девочек со слезами и ласками приняли у себя молодых актеров и актрис, но жить у себя смогли оставить немногие. А поскольку гостиниц в Краснодоне не водилось, рабочую группу — операторов, актеров, гримеров, бутафоров, специалистов по звуку и прочих — поселили в бывшем ремесленном училище. Герасимов и Макарова сумели найти съемное жилье.
Гуляя по городу, молодые артисты пытались представить себе, как точно так же гуляли по нему те, кого им придется играть. Инна Макарова однажды произнесла:
— Ребята, я чувствую их дыхание.
Весь город этим летом 1947 года жил съемками фильма. Массовку даже не пришлось набирать — валом валили и от денег отказывались с обиженным видом. Раннее утро, жаркий полдень, поздняя ночь — к началу съемок приходили вовремя. А еще краснодонцы с утра спешили на огороды и тащили к бывшей ремеслухе ведра и миски с картошкой, огурцами, капустой, яблоками, клубникой, баклажанами и кабачками. А если ребята появлялись на рынке, семечки или яблоки им протягивали бесплатно и даже плакали, если те предлагали все же расплатиться.
Из Москвы ЦК комсомола прислал киноэкспедиции радиоприемники, футбольные и волейбольные мячи, ящики с шахматами и шашками, бутсы, сетки для волейбола, даже спортивные костюмы. Сорокалетний, лысоватый, как Герасимов, главный оператор Володя Рапопорт объявил себя капитаном и собрал футбольную команду «Объектив», с которой горели желанием сразиться все краснодонцы, тоже наспех организовавшие свои команды. И не так-то просто оказалось одолеть приезжих. Центральный нападающий Слава Тихонов с лету забивал голы, Володя Иванов оказался непробиваемым защитником, и это с его покалеченной на войне ногой. Кроме футбольных турниров, устраивали состязания по волейболу, шахматам и шашкам. Стояла какая-то невероятно радостная и кипучая жизнь, омрачала ее лишь память о несчастье, постигшем Краснодон в годы войны. Ненадолго вернув людям их убитых мальчиков и девочек, молодая гвардия актеров и актрис вдохнула в них удивительное и самое главное для человека чувство — что смерти нет!
— Так вот в чем смысл нашего искусства, — восторгался Сергей Аполлинарьевич. — Именно кино удивительным образом доказывает, что ничто не исчезает. На экране можно воскресить кого угодно. Но только если это сработано безукоризненно.
— Мне кажется, ты не умеешь работать иначе, — ласково поддержала мужа Тамара Федоровна.
— Этот фильм, — продолжал режиссер, — не просто фильм. Это должно быть великое утверждение силы жизни. Да, наши краснодонские юноши и девушки прошли через ад пыток, издевательств, приняли смерть. Но посмотрите, они вновь живы! Они вновь борются со злом.
— И, к сожалению, вновь погибают, — вздохнула жена. — Быть может, не стоит показывать их гибель?
— Я тоже думал об этом. Но фильм должен показать и силу зла, которую народы мира обязаны навсегда искоренить. Только трагедия дает зрителю очистительный катарсис. Никакая комедия не заменит ему этого эффекта.
Афиша. Фильм «Молодая гвардия». Реж. С. А. Герасимов. 1948. [Из открытых источников]
И продолжалась краснодонская идиллия, одновременно и грустная, и радостная. Каждый день жители небольшого шахтерского городка дарили съемочной группе свою искреннюю любовь. А родители молодогвардейцев, утирая слезы, радовались, что их детей в исполнении молодых актеров увидит вся страна, а может быть, даже весь мир.
Только вот от мальчишек кое-кому не было житья. Они подкарауливали артистов, играющих полицаев и фрицев, и обстреливали их камнями. Причем некоторых немцев изображали приглашенные учителя немецкого языка. В Краснодоне имелись и настоящие германские военнопленные, они восстанавливали разрушенные здания, их не трогали и даже жалели. Но при виде немчуры, вальяжно разгуливающей по улицам в солдатской или эсэсовской форме, на душе у людей, а особенно у мальчишек, закипала лютая ненависть.
На уговоры, что на самом деле все они такие же хорошие советские люди, ребята упрямо отвечали:
— Хорошим не дали бы играть такие роли.
Больше всего доставалось Жене Моргунову, исполняющему роль предателя Стаховича. Пришлось проводить целую мирную конференцию, на которой Женя торжественно подарил ребятам футбольный мяч, рассказал смешные истории из своей жизни, и лишь после этого в него и других «нехороших» перестали лететь камни.
Наступила осень, съемки подходили к концу, оставалось самое тяжелое — сцена казни. За несколько дней до нее ребята объявили голодовку, чтобы выглядеть истощенными и изможденными. Удивительное дело, но погода в день съемок казни резко испортилась, да настолько, что с неба посыпалась снежная крупа, в точности как тогда, в конце января, четыре года назад. Снимали на той самой шахте номер пять, откуда в том феврале извлекали изуродованные до неузнаваемости тела мальчиков и девочек. Всю огромную съемочную площадку окружили краснодонцы, приехавшие посмотреть, и, когда из кузова грузовика выпрыгнули загримированные актеры в рваных одеждах, лица в кровоподтеках, люди заплакали, будто все происходило на самом деле. Четыре года назад они не видели казнь, а теперь им представилась такая возможность. В шурфе на глубине трех метров устроили деревянное дно, застелили маты и туда сбрасывали ребят.
— У меня вcе хорошо, — сказал Рапопорт. — У Кошевого так светились глаза, он с такой ненавистью смотрел в объектив, что я едва не бросил аппарат. Резкость на протяжении всей панорамы была xopoшая. Можно больше не снимать.
И дубля не потребовалось.
Когда отправились к машинам, краснодонцы бросились целовать ребят, будто воскресших из мертвых молодогвардейцев.
— Олега-а… Живо-ой! — кричал пожилой шахтер, стискивая Володю Иванова тяжелыми лапищами.
Грустно было расставаться с Краснодоном, многие говорили, что, если актерская судьба не сложится, приедут сюда работать на шахтах.