Крен

Новости, что шептал ему радиоприемник, были все те же — под них он вчера заснул вместе с Моной: город поднялся на гребень волны, и все ровненько-аккуратненько. По крайней мере на ближайшие два дня. «Мозги у вас ровные», — пробормотал он и выключил радио.

Он брился, одевался, а Мона все еще спала — выражение лица умиротворенное, выпуклый живот занимает почти весь матрас. Он отчетливо слышал ее ровное медленное дыхание — у него был острый слух.

На подъездной дорожке валялся мячик — резиновый, испещренный следами собачьих зубов. Наверное, какой-то пес играл с ним, пока он катился, а как только мяч остановился, заскучал и бросил.

Нажать на акселератор, повернуть ключ. Моторчик замурлыкал, будто работать ему было одно удовольствие, будто он знал, что сегодня переутомляться не придется. Мимо размытыми пятнами и полосами проносился знакомый пригород.

Выехав на автостраду, он глянул на высотные здания — там был центр города. В последний раз волна набегала еще до его рождения (гребень совсем другой волны, и ему было трудновато это представить), однако он знал, что тогда уловителей пены еще и в помине не было, их установили позже. Теперь городу, похоже, придется расплачиваться за свою гордыню и за офисные здания, натыканные в такой тесноте, вплотную друг к другу. И расплачиваться не чем-нибудь, а своим существованием.

На работе его терпеливо ждал латунный креномер, надежно привинченный к поверхности стола. Он купил этот прибор в прошлом году, предчувствуя опасность. Длинная ось в точности совпадала с направлением движения плато. Он сощурился, рассматривая стрелки, затем не выдержал и достал лупу. Ноль. Это казалось невероятным: истинное чудо.

К монитору компьютера был приклеен листок бумаги с напоминанием о том, что новый сдвиг, ожидаемый в ближайшее время, будет обратным так называемому текущему крену. Следовательно, придется заново закрепить все, вплоть до мелочей, с учетом этого. Бригада монтажников произведет обход всех помещений. Будьте любезны оказать содействие. Он скомкал бумажку, включил компьютер и занялся «домом мечты» Моны — нелегально, это был его частный проект. Дизайн требовал доработки, но вряд ли ему удалось бы и дальше этим заниматься, проведай кто из начальства, что он отвлекается в рабочее время.

— Можно посмотреть приборчик? — Это был Фил и, конечно, наклонился над креномером без разрешения. Он всегда все хватал без спросу. — Ровно! — воскликнул он. — Ничего себе! Сколько живу, плато ни разу не лежало ровно. Впервые такое вижу.

— И в последний раз. Как и все мы. — Он закрыл файл с проектом дома для Моны.

Фил потер руки.

— Все будет иначе. Абсолютно по-другому. Под другим углом. Эй, старина, хочешь подняться на крышу? Вид наверняка потрясный.

Он покачал головой.

Да, конечно, размышлял он, если плато перевернется, все точно будет по-другому. С ног на голову. И, возможно, именно это и произойдет. Если здание не рухнет, не переломится, когда ударится о воду, то оно согнется и потонет. От воды произойдет короткое замыкание, все электричество вырубится — мгновенно. Лифты уж точно работать не будут. В помещениях и коридорах, возможно, на какое-то время еще останется воздух, а возможно, и не останется. Если воздух и будет, то там, где сейчас нижние этажи. Возможно, ему удастся разбить окно и спастись. Если он проживет достаточно долго, чтобы выбраться на уровень улицы, на край плато, где есть воздух… Но какое же это расстояние? Тридцать миль? сорок? больше?

А Мона, которая осталась дома, в таком случае утонет. «Если плато и впрямь перевернется, лучше мне быть дома с ней, — решил он. — Лучше нам умереть вместе — втроем, с нашим нерожденным ребенком».

На следующий день стрелка креномера уже сошла с нулевого уровня, а резиновый мячик, оставленный на столе, за ночь успел скатиться на край. Рассылая письма, делая рабочие звонки и набрасывая новый проект, он наблюдал, как расстояние, бывшее толщиной в волосок, между стрелкой и нулевой линией неуклонно растет. К пятнице стрелка определенно сдвинулась с нуля и перешла за какие-то отметки, которые он даже разбирать не стал, потому что в пятницу, ясным и еще почти ровным утром, в одиннадцать без каких-то секунд, ему позвонила соседка, Эдит Бенсон, и сообщила, что, когда они болтали с Моной в саду, через ограду, у той начались роды и Эдит отвезла ее в больницу.

Он взял отгул, а когда вернулся на работу, стрелка креномера уже подбиралась к критической отметке — их разделяло расстояние не толще карандаша. Ему показалось, что стрелка дрожит, и он вспомнил свою беседу с владельцем лавочки, где приобрел креномер. Он тогда спросил, почему ось кончается именно на такой отметке, а продавец усмехнулся, показывая замечательно ровные зубы (не иначе, вставные), и ответил: «Потому что если стрелка перевалит отметку, вас уже все равно не будет в живых, чтобы на это полюбоваться».

На этот раз на столе его поджидала записка, сообщавшая, что он проявил халатность и не закрепил стул, который в результате проехал через весь кабинет (стул был вращающийся, на колесиках) и врезался в рабочий стол миссис Паттерсон. Он сходил к ней и лично извинился за оплошность.

К концу рабочего дня между стрелкой и критической отметкой можно было бы втиснуть три его визитные карточки, но четыре уже не влезли бы.

В тот вечер он сидел рядом с Моной в ожидании часа кормления и обсуждал с ней колледжи и профессии. Они дружно решили, что пусть Адриан сам выбирает свой путь. Но разве не повлияют на характер ребенка их собственные взгляды, то, как они его воспитают, да что там — их повседневные разговоры? В десять вечера они поцеловались, посмотрели на Адриана и вновь поцеловались.

— Спокойной ночи, милый, — сказала Мона.

Зная, что она не хочет кормить сына у него на глазах, он ответил:

— Спокойной ночи, дорогая.

Утром, причесываясь, он поймал себя на том, что его мысли, которые, по идее, должна была занимать работа, все время возвращаются к Адриану — и плато. Когда волна пройдет, будут построены новые здания, еще выше и многочисленнее. То есть, конечно, если кто-то выживет — тогда будет кому их проектировать и строить. Его фирма получит часть заказов и немалый доход. Следовательно, перепадет и ему.

Он пожал плечами, вытряхнул из расчески волосы и отложил ее. Скоро, скоро появится новый дом, замечательный, прекрасный дом, который он сам спланировал, с террасой, зимним садом, дом, в котором хватит места на пятерых детей.

Явившись на работу, он обнаружил, что стрелка креномера слегка отодвинулась от критической отметки. Теперь между стрелкой и отметкой свободно поместились бы три визитки, а четыре — впритык.

На крыше паслась стайка его коллег — они любовались зеленоватой водной гладью, простирающейся, куда ни глянь, до самого горизонта. Его схватила за руку секретарша в золотом пенсне.