Крепкий орешек
Шрифт:
Аделина сделала глоток шампанского, отмечая его неплохой вкус.
– Давайте начнем с пилинга, затем хамам и массаж.
– Хорошо, прошу вас пройти за мной.
Худая, но уже брюнетка пошла вперед по коридору, открыла вторую дверь, передала Галич в руки специалиста по обертыванию и, выйдя из кабинета, вздохнула с облегчением. Дамочка была строптивой и, по взгляду видно, вредной, да и девочки с ресепшена нагнали жути.
А пока Аделина расслабляла тело и пыталась абстрагироваться от недавно случившегося инцидента, Геннадий Орехов нервно стучал маленькой
Оказывается, соседка Кларочка не только раскидывала карты на судьбу единственного, непутевого, но горячо любимого сына Геннадия. Она также гадала на кофейной гуще, отчего у Алевтины Сергеевны случился скачок давления.
– И ты представляешь, внук Маргариты Семеновны, ну той, что раньше была соседкой Варвары Павловны из второго подъезда, ее муж еще вечно ставил машину у клумбы Натальи Вениаминовны, а та ругалась и несколько раз писала жалобу в управляющую компанию.
Женщина замолчала, повернулась к старинному серванту, поправила аккуратно уложенные светлые волосы без единого намека на седину – и за это надо сказать «спасибо» ее мастеру, – посмотрела на сына.
– О чем это я?
– О клумбе и жалобе в управляющую компанию.
– Гена, не нервируй мать.
Гена в два глотка допил зеленый чай, который он терпеть не мог, но мать постоянно поила его именно им, уверяя, что зеленый самый полезный. А где еще сын поест полезные продукты, как не у мамы дома?
– Я еще в здравом уме, я рассказывала о внуке Маргариты Семеновны, а ты ешь пирог, он с семгой, стоит бешеных денег, специально на рынок ездила, чтобы порадовать сыночку.
Гена кашлянул, взял пирог, вспомнил, что собирается худеть, а еще использовать купленные презервативы. Поэтому есть пироги и молча слушать маму было единственно правильным решением на данную минуту.
– Так что с внуком? Двойку получил? Окно в учительской разбил?
– Он поступил в университет. Вдумайся, Геннадий, в университет, а сын Маргариты твой ровесник. Если бы ты не показывал свой гонор, то сейчас мой внук или внучка пошли бы поступать в университет, да, может, я бы через год гуляла на свадьбе своих внуков.
Алевтина Сергеевна завела пластинку, которую она любит включать последние пять лет. Ей отчего-то срочно захотелось внуков, и именно взрослых, которых не надо нянчить, менять памперсы и вытирать сопли, они как минимум должны ходить уже в школу и желательно в старшие классы.
Геннадий налил себе воды из графина, залпом выпил из чайной кружки, посмотрел на подоконник, где красиво лежала дыня, кашлянул.
– Я очень рад за внука твоей Маргариты, но, мам, мне пора, дела, работа, ресторан.
– Нет, сядь, я еще не договорила, – Алевтина Сергеевна поджала губы, метнула взгляд на часы, как-то хитро прищурилась.
– Ты чего задумала? – Гена нахмурился, но сел.
– Ничего.
– Что там наговорила тебе маразматичка Клара? Что ты задумала? Мать, тебе опасно нервировать меня больше, чем нервничать самой, ты же знаешь?
– А что такого я сделала? Что
– Мать, вы точно с Кларой пили только кофе? В нем коньяка не было? Или, может, что курили? – Гена так же близко склонился к матери, передразнивая ее, понизил голос. – Мне не пора заказывать для вас палату в психушке, где ты постоянно ищешь меня?
– И как тебе не стыдно!
– Хорошо, пусть будет стыдно, мне пора. Спасибо за чай и пироги, у меня личные дела, но внуков сейчас не обещаю.
– Как это «личные»? У тебя появилась женщина?
– Ма, мне сорок, у меня женщины есть всегда.
Гена уже обулся, но Алевтина Сергеевна топталась рядом, все посматривая на часы и не отпуская великовозрастного отпрыска. А когда в дверь позвонили, встрепенулась, принялась открывать.
– Ой, какая неожиданность, Леночка, как я рада тебя видеть. Проходи, ах, какая ты хорошенькая, подстриглась?
Актрисой госпожа Орехова была плохой, переигрывала она страшно, Гена понял сразу, что эта встреча с Леночкой неспроста и не случайна.
– Здравствуй, Гена.
– Здравствуй, Лена.
– А я вот принесла, мама моя передала, от давления, это народное средство, Алевтина Сергеевна как-то жаловалась.
Леночка кокетливо поправила стриженые до плеч легкие светлые кудри, три раза моргнула длинными ресницами, смотря на Гену голубыми глазами.
Что там должно было в этот момент ёкнуть или щелкнуть в голове мужчины при таком взгляде, Геннадий не знал. У него не ёкало и не щелкало. Леночка Ворошилова была первой красавицей класса, где учился Орехов, до определенной поры – пока в их город не приехала, а в их школу и класс не пришла Аделина Канарейкина.
А вот при воспоминании уничтожающего взгляда и едких слов уже не Канарейкиной, а Галич, у Геннадия начал повышаться пульс. Надо было срочно наказать эту своенравную сучку и вернуть ей память.
– Ну, до чего вы красивая пара,– маменька всплеснула руками, прижала их к груди, Гена закатил глаза, Леночка неловко опустила свои.
– Все, девочки, мне пора. Ма, целую, я убежал.
– Гена, а как же чай? А пироги? Так невежливо бросать гостью. Леночка, ты извини, но он совершенно неуправляем.
– Ничего, Алевтина Сергеевна, Гена всегда был таким и делал что хотел.
Елене было обидно, прошло столько лет, ведь у них все могло быть хорошо, могло что-то получиться, но не получилось. Но, как ни странно, винила в этом она не себя и не мужчину, которому мила она так и не стала, а совсем другого человека.
Радовало лишь то, что у того человека, тоже так и ничего не сложилось в личном плане.
Глава
11
– Mon Dieu, c'est bien!