Крепость Магнитная
Шрифт:
Вернулась в комнату и долго не могла успокоиться, ходила из угла в угол, волновалась, отец, наверное, не хотел сказать, что мама тяжело больна, смягчил — прибаливает. Не написал и о том, что за мамой нужен уход.
За окном уже было темно. Роза слышала, как Мария в шлепанцах прошла на кухню, затем, вернувшись в комнату, погасила свет. Роза посмотрела на часы — ровно десять. Пригородный на Минск — через час, времени предостаточно. Надела лучшее платье, уложила в чемоданчик самое необходимое и вышла из комнаты.
— Не спится на новом месте?
— Решила ехать… Поговорила с вами, разволновалась. Думается, мама очень больна.
— Правильно решила! Сейчас я провожу тебя.
— Что вы, не надо.
— Роза, ты здесь человек новый, — не отступала Мария, — вдруг чего, что я скажу старшему лейтенанту? Минуточку… Ну вот и все. Пошли!
43
Галина вышла из ворот электростанции, потянулась к берегу Урала, где уже сидело и стояло несколько человек в ожидании катера: правобережники. На широком плесе яркими бликами переливалось солнце. Утро, а уже такая теплынь. Наконец-то пришло лето!
После нелегкой ночной смены приятно было погреться на солнышке, подождать, пока придет катер.
Там, на правом, пока пустынно. Но уже маячат на бугорке два кирпичных дома. В одном из них, а точнее, в первом, Галина получила комнату. Окно отсюда видать, вон крайнее справа! В комнате центральное отопление, стены и потолок хорошо выбелены, гладкий ксилолитовый пол. Никогда в такой не жила! Со временем все рабочие переселятся на правый, об этом говорил еще Орджоникидзе. На левом — останется лишь завод. Так будет, но пока всего два дома.
Галина довольна, что перешла сюда, в степь. Утром откроет окно — с поля аромат… Неудобства пока с переправой, но это, как ей кажется, временно. В газете писали, скоро начнется отсыпка дамбы, а на середине плеса, над самой глубиной — повиснет мост. Пойдут трамваи, автобусы…
А пока — катер. Он привозит людей на работу и увозит обратно. Вот и сейчас, рассекая широкий плес, курсирует от одного берега к другому. Хотя так бывает не всегда. Иной раз приходится долго ждать.
Сойдя с катера, Галина сорвала колокольчик: какой красивый! Залюбовалась. Вот бы Аленке показать. Шла, сшибая ногами одуванчики, думала. Сейчас напьется чаю, посидит немного — и в постель! Прежде всего надо выспаться. С двадцати четырех опять на работу. Заболела сменщица, и заменить больше некому. Придется пропустить занятия в институте.
Пока закипал чайник, развернула старый журнал, который взяла почитать у соседки, и увидела фотографию, знакомую еще с прошлого года: Молотов и Гитлер стоят рядом. Стало как-то не но себе.
Но когда прочитала статью, вроде отлегло от сердца. Советский Союз и Германия, оказывается, после заключения пакта о ненападении договорились
Раздумывая, она не могла не вспомнить заявление Сталина о том, что войну против Советского Союза развяжут скорее всего немцы. И этот разбойник Гитлер, наверное, не случайно пытается скрыть шило в мешке. Маскируется под миротворца. А ведь по его указке раздавлены Австрия, Чехословакия, Польша… Видать, мало этого — готовится отхватить кусок пожирнее. Взглянула еще раз на фотоснимок, и опять Гитлер показался не то шулером, не то промотавшимся дельцом, который однако претендует на порядочность. Что-то неясное, затаенное было в его обличий. Но бог с ним! Торговля, добрососедство — куда лучше, чем война!
В комнату неожиданно вошла соседка Катя:
— Тебе телеграмма, — сказала она. Еще ночью принесли. Срочная!
Галина схватила телеграмму: как же она ждала ее и вот наконец-то! Пробежала глазами лаконичные строки. Повеселела, стала благодарить соседку. Предложила стакан чаю, но та отказалась: посоветовала ложиться спать, ведь устала на работе.
Платон и раньше писал, что приедет в отпуск, но то было предположительно, а теперь… Перечитала еще раз телеграмму и, не сдержав нахлынувших чувств, с радостью воскликнула:
— Едет! Уже едет!..
— Кто? — не поняла соседка.
— Да он же, Платон! Не опоздать бы!
Засуетилась, стала искать, во что бы переодеться. Достала из чемодана любимое кремовое платье, новые туфли… А выйдя из подъезда, подобрала подол — и бегом к переправе! Вокзал на левом берегу, до него не близко. И, увидя, что катер, стоявший у пристани, отчаливает, замахала руками:
— Обо-жди-те-е!
Перевозчик однако не стал ждать. Не обратил на нее, запыхавшуюся, никакого внимания; отвалил от стенки. Не заметил? Нет, не захотел взять: мало ли их, пассажиров, желающих сесть в последнюю секунду!
Катер быстро удалялся. Галина смотрела вслед чуть не плача: когда он теперь вернется? Ждать его — значит опоздать к поезду. Что же делать? Прямо-таки хоть лезь в воду — и вплавь до того берега…
— Не пруд — море! — словно угадав ее мысли, сказал рыбак, сидевший с удочкой у переправы. — На тот берег не доплыть!
Катер вернулся минут через тридцать, и Галина поспешила занять место в его открытом, пустом салоне. Полагала, перевозчик отдохнет минуту-две и быстро доставит ее на ту сторону. Но тот не спешил, развалился в кресле, задымил папиросой.