Крепость
Шрифт:
Японцы, в распоряжении которых имелось шестнадцать восьмидюймовых орудий, пристрелялись намного медленнее, с трудом, и первого попадания достигли лишь на двенадцатой минуте боя. Кому принадлежало авторство снаряда, разорвавшегося совсем рядом с кормовой восьмидюймовой башней, сказать сложно – по «Рюрику» в тот момент вели огонь все четыре броненосных крейсера. Правда, «Идзумо» в расчет можно было не принимать – его огонь заметно ослаб и точностью не отличался. Пожалуй, впервые с начала войны флагман третьего отряда оказался в ситуации избиваемого корабля, который должен вести бой не только под обстрелом, но и объятый пламенем, да еще в условиях, когда аварийные команды выкашиваются осколками прежде, чем успевают приступить к работе. К тому же сейчас не японцы, а их противники выбирали удобную для себя дистанцию боя, а к такому раскладу моряки, которых вел в бой Камимура, не были привычны совершенно. Ни во время этой войны, ни в прошлую, когда они сумели победить Китай, такого не бывало, перевес в скорости всегда был на стороне японцев. Ну, максимум эскадренные скорости могли оказаться приблизительно равными. Все это были пробелы в образовании
Тем не менее и без флагмана желающих влепить в «Рюрика» фугас хватало, а идущие в кильватере «Идзумо» крейсера не обстреливались, так что смогли и разобраться, наконец, в результатах собственной пристрелки, и кое-как согласовать огонь. Впрочем, Бахирев сбил им пристрелку, резко изменив курс своего корабля. По сравнению с эскадрой, вынужденной маневрировать согласованно, одиночный корабль куда мобильнее, и управлять им проще. Поворот в сторону неприятеля, абсолютно неожиданный для японцев, а потом возвращение на прежний курс. Два залпа пропадают впустую, но японцам пришлось начинать все с нуля. А тот снаряд… Ну, характерная для фугаса вмятина на броне, вдребезги разбитый осколками прожектор, двое убитых, с десяток раненых – суровая статистика войны. Небольшой пожар был потушен практически сразу, и в боевой мощи крейсер не потерял. Словом, неприятно – но не страшно.
Можно сказать, это попадание для русских имело даже положительный эффект. Звучит странно, но это было именно так. Сотрясение корпуса и грохот взрыва сняли эйфорию, принеся на ее место понимание, что стреляешь не только ты – стреляют и в тебя. Для молодых, не успевших еще повоевать офицеров, которых на «Рюрике» хватало, подобное было в самый раз. Во всяком случае, кое-кто из них перестал бравировать храбростью и убрался под защиту брони. Последовали их примеру и Эссен с Бахиревым – ощущение собственной неуязвимости, до того заполнявшее их мозги, разом испарилось, оставив трезвое понимание, что если с ними сейчас что-нибудь случится, то шанс выиграть эту войну они упустят навсегда, и все жертвы, все, что они уже понесли, окажутся напрасными. С лязгом захлопнулась толстая дверь боевой рубки, отрезая их от вражеских снарядов, и сделано это было, как оказалось, очень вовремя. Через несколько минут в «Рюрик» один за другим, с интервалом в несколько секунд, угодило сразу три снаряда, и первый же разорвался точно на мостике.
Следующие несколько минут Эссен и Бахирев могли общаться только криком – уши заложило от удара. Тем не менее руководство боем не было утеряно, и повреждения «Рюрика» носили, скорее, косметический характер. Броня тяжелого крейсера оказалась не по зубам японским фугасам, пожары тушились, орудия продолжали действовать, всаживая снаряд за снарядом в обреченный уже «Идзумо». Тот уже лишился всех труб, кормовая башня не пережила второго попадания, и погреба не взорвались лишь чудом. Тем, кто внутри, правда, от этого было не легче. Десятидюймовый снаряд как иглой проткнул крышу башни и взорвался внутри, превратив всех, кто там находился, в тонко размазанный по искореженной броне фарш. Скорость корабля упала до несерьезных шести узлов, всю кормовую часть затянуло густым дымом, и лишь носовая башня продолжала вести огонь, редкий и неприцельный. Управление эскадрой было практически утеряно, и Камимура в боевой рубке мог лишь сыпать проклятиями. Сейчас он уже не пытался сдерживаться – вчерашняя победа на глазах превращалась в жестокое поражение, и, похоже, его крейсеру предстояло стать первой жертвой этого боя.
Командир идущего вторым крейсера «Адзума» капитан первого ранга Фудзии проявил разумную инициативу и попытался прикрыть флагман слишком поздно. В принципе ничего удивительного в этом не было – всю эту войну, да и практически всю предыдущую японцы воевали в условиях, выгодных для себя, когда дисциплина и четкое выполнение приказов командования стоит выше личной инициативы командиров кораблей. Это в общем-то было их преимуществом по сравнению с русскими, у которых любой командир броненосца считал себя не глупее адмирала. Может, и так, вот только всю картину происходящего видит именно командующий, а не ограниченный собственным мостиком командир отдельно взятого корабля. Однако сейчас избыточная дисциплинированность японцев играла против них вообще и против Фудзии в частности. В тот момент, когда он принял левее и вклинился между флагманским крейсером и наглым русским, в погребах крейсеров, изрядно опустошенных вчерашним боем, практически не осталось снарядов, и продолжение боя стало безумием. Но еще большим безумием с точки зрения японцев было оставить своего адмирала на растерзание, а что так и произойдет, если они попытаются отойти, не приходилось сомневаться. Русским тоже досталось, с японских крейсеров были хорошо видны пожары, но они легко держали ход, точно стреляли и намеревались повторить маневр, не удавшийся им в начале сражения. Плавный поворот с выходом в голову японской колонны и мощный продольный огонь – чем это кончится, было понятно всем.
Маневр японцев на «Рюрике» восприняли спокойно, всего лишь перенеся огонь на новую цель. И вот тут в полной мере проявился талант французских корабелов строить неудачные корабли. «Адзума» была слишком слабо забронирована, и русские снаряды, к тому же выпущенные с сократившейся до пятидесяти кабельтовых дистанции, просто рвали ее борт. Процент попаданий тоже увеличился, и вскоре японский корабль уже напоминал гигантский плавучий костер, в котором с треском рвались снаряды шестидюймовых орудий и противоминной артиллерии, заранее поданные к орудиям. Дистанция боя для этих орудий была великовата, хотя шестидюймовки и пытались без особого успеха добросить снаряды до русского корабля. Однако, к всеобщему удивлению, русские внезапно перенесли огонь на «Токиву», хотя добить «Адзуму» казалось наиболее простым.
А адмирал Камимура мог теперь лишь до боли
Спустя неполный час адмирал Эссен посмотрел на Бахирева и довольно кивнул:
– А пожалуй что, Михаил Коронатович, мы победили.
Бахирев кивнул. Действительно, чем, как не победой, это можно назвать? «Идзумо» еле плетется, и, хотя на японском флагмане справились с пожарами, его бедственного положения это не меняет. Орудия молчат, позади густой шлейф дыма, хотя, надо сказать, тонуть он пока не собирается. «Адзума», напротив, горит жирным, коптящим пламенем, вздымающимся почти до кончиков мачт, и что творится в этом аду, страшно даже представить. Огонь тоже не ведет, возможно, там уже некому даже стрелять. Непонятно, что с машинами, корабль лежит в дрейфе и отстал от эскадры. По сути, это выгоревшая изнутри броневая коробка, непонятно как еще держащаяся на плаву.
«Ивате» поврежден меньше, и, похоже, частично сохранил ход, во всяком случае, опять встал в кильватер флагману. Пожары есть, но не очень серьезные, однако артиллерия молчит. Крейсер имеет сильный крен на нос и левый борт, из-за этого стволы орудий невозможно поднять на нужный угол, они просто не добросят снаряды до «Рюрика». Впрочем, у них и в нормальном состоянии это не очень-то получалось.
На самом деле повреждения этого корабля были даже серьезнее, чем полагали на «Рюрике». Бронебойный десятидюймовый снаряд ударил в палубу крейсера под достаточно острым углом. Еще бы один-два градуса, и он бы просто скользнул по броне, будь это снаряд вроде тех, что использовала Порт-Артурская эскадра, – тоже, но сейчас процесс шел чуть иначе. В отличие от того, что стояло на вооружении девять лет назад, новые снаряды отличались не только лучшей начинкой и другими взрывателями. Помимо этих, безусловно важных, свойств, у снарядов было одно маленькое, но важное усовершенствование – разработанные еще покойным адмиралом Макаровым колпачки из мягкого металла, при ударе о броню вражеского корабля буквально прилипающие к ней и не дающие снаряду отскочить. Эта маленькая, по сравнению с размерами снарядов, нашлепка, резко повышающая их бронепробиваемость, не поспела к той войне. А жаль, ведь с ней, к примеру, даже относительно легкие снаряды «Варяга» в бою при Чемульпо оказались бы смертельно опасны для его главного противника, броненосного крейсера «Асама». Но… чего не было – того не было, зато сейчас имелось. Удар! Колпачок, расплющившись от удара, влип в броню «Ивате». Снаряд проломил верхний слой брони, чуть изменив при этом траекторию. Скользнув между броневыми скосами, он ухитрился не просто пройти глубоко внутрь корабля, но и найти, пожалуй, оптимальное направление движения, угодив точнехонько во вторую кочегарку. Взорвись он там, мало бы не показалось никому, однако тугой взрыватель на сей раз спас японцев от взрыва котлов, хотя пар из разорванных трубопроводов моментально заполнил помещение. Наружу полезли ошпаренные матросы… Пройдя кочегарку насквозь и снеся попутно голову некстати попавшемуся на пути механику, снаряд вышел сквозь правый борт, ниже ватерлинии, взорвавшись уже практически снаружи. Крейсеру, правда, от этого легче не стало, скорее наоборот, поскольку брони там не имелось. Стальные листы развернулись гигантским, с рваными краями, сюрреалистическим цветком, соленая тихоокеанская водичка с восторгом устремилась в открывшиеся ворота, и от взрыва котлы спасло лишь то, что пар из них уже частично стравился. Однако котлов было много, и распространяющаяся вода, которую не успевали откачивать помпы, неминуемо привела бы к затоплению соседних помещений и взрыву. Спасаясь от этого, командир «Ивате» отреагировал быстро и нестандартно. Контрзатоплением отсеков левого борта он вызвал резкий крен своего крейсера, в результате чего пробоина оказалась над водой, вот только дальнобойность орудий резко упала, да и скорость тоже, вследствие чего крейсеру оставалось только пристроиться в кильватер изувеченному флагману. И это еще, можно сказать, повезло, что при таком крене правый винт все же остался под водой, иначе ход упал бы еще сильнее, да и управление крейсером, и без того затрудненное, вряд ли вообще было бы возможно.
Четвертый японский броненосный крейсер, «Токива», выглядел наименее пострадавшим. Ну да, «Рюрик» обстреливал его не более десяти минут, а это значит, всего несколько попаданий, причем отнюдь не фатальных. Эскадренную скорость держит, тонуть не собирается, пожаров не наблюдается, вернее, они были, но небольшие, и японцы ухитрились их быстро погасить. Правда, и орудия молчат – очевидно, расстреляли остатки боезапаса. Но не уходит, упорно держится в кильватере «Ивате», хотя пока что шансы оторваться от русских у него есть. Вряд ли машины повреждены, во всяком случае, никаких признаков этого не заметно, но все равно готов умереть, но не отступить. Упорный народ японцы… И храбрый. Эссен в очередной раз почувствовал уважение к противнику.