Крещение огнем. Алтарь победы
Шрифт:
Ажурные стержни Пичугина должны были стать фермами, шпангоутами и бимсами не только будущих орбитальных станций Империи, но и прочными каркасами для русских аэрокосмопланов, для самолетов. Для экранопланов и наземно-воздушных амфибий, черт возьми!
Развивая одно только это производство, страна могла пожать миллиарды долларов. Из ферм Пичугина можно делать опоры глубоководных буровых платформ, получая как минимум заказы от норвежских и английских компаний. Ведь человечество будет разрабатывать ресурсы океанского дна! Из этих ажурных трубок можно делать опоры линий электропередач в труднодоступных местах. И даже легкие бортовые домкраты-разгрузчики для тяжелых транспортных самолетов. Для того же «Геракла» Лозино-Лозинского.
Мы имели очень многое
«Топаз». Красивое имя. Так нарекли ядерное сердце космических кораблей Империи. И это отнюдь не фантастика. Будущие космические крепости русских и наши межпланетные корабли грядущего питались бы от бортовых реакторов совершенно невиданного типа. Того, который и не снился янки. И машины эти отнюдь не походили ни на привычные «атомные котлы» земных электростанций, ни на силовые установки стратегических подлодок.
Они не были безумной прихотью военно-промышленного комплекса. Нет, их появления требовала сама жизнь. Чего греха таить – электроника наша была тяжелее американской и электричества поглощала куда поболее. Американцы на своих спутниках могли обходиться малым: теми же солнечными батареями или теплоэлектрическими элементами. Капсулы с изотопом, плутонием-89 например, могут 89 лет нагреваться за счет внутреннего распада элемента, и нагрев этот передается термопарам – проволочкам из сплавов разных металлов, в которых от нагрева возникает электрический ток. (Впрочем, вместо весьма радиоактивного плутония-89 можно использовать пусть менее теплотворные, но более безопасные стронций-90 и кюрий-242, способные греть по 18 лет.) А нашим спутникам, величиною своей достигавших доброго микроавтобуса, того было мало. Парадоксально, но именно это отставание в электронике и породило еще один меч-кладенец Империи, еще один ключ к Великой Победе, которая зарей вставала над горизонтом еще какой-нибудь десяток лет назад.
Американцы тоже нуждались в ядерных электроустановках для своих спутников. Ведь для боевых орбитальных машин термопар и кремниевых фотоэлементов мало. Мало их и для спутников мощной разведки с сильными радарами. И вот янки еще в 1960-е начинают делать опыты с ядерной энергетикой в космосе. Но мысль их была ленива: они пытались строить хоть малые, но копии ходовых машин своих подлодок-атомоходов. То бишь снабжать спутник реактором, где тепло превращается в пар, который крутит все ту же паровую машину-турбину, а уж та – генератор, динамо-машину. Но такие «атомопароходы» оказались мертоворожденными монстрами: слишком тяжелыми и громоздкими, чересчур много энергии уходило впустую в цепочке ее превращений. Да и вращение турбин на орбите заставляло спутник крутиться и кувыркаться в полете, что вообще никуда не годилось. Единственный спутник США с установкой SNAP-10А вышел на орбиту в 1965-м. Через сорок три дня эта каракатица мощностью всего в половину киловатта и весом в целые полтонны попросту отказала.
Потом американцы и вовсе прекратили работы в этом направлении: все деньги съел проект космического корабля-самолета «Шаттл».
А вот русские головы оказались куда умнее. Не к чему нам тащить в космос турбины с механическими генераторами – и придумали мы сначала ( 1964 г.) «Ромашку», компактный реактор, окруженный несколькими поясами термоэлектрических элементов. Так, чтобы жар прямо превращался в бег электронов по проводам. 15 тысяч часов проработала «Ромашка» в Институте атомной энергии имени Игоря Курчатова. И все же то была первая ласточка: весила она все те же полтонны. Многовато. Хотя позже подобные реакторы мощью в три-пять киловатт работали на орбите на военных спутниках серии «Космос». Например, установка «Бук».
Но поистине революцией в космическом атоме стали термоэмиссионные реакторы. В 1971-м начались наземные испытания детища
«Новым словом в науке оказались отечественные термоэмиссионные реакторы, – говорит профессор МАИ Леонид Квасников („Вестник воздушного флота“, № 1–2, 1996). – Устройство представляет собой мощную электронную лампу, встроенную в ядерный реактор. Роль нитей накала здесь играют трубки из жаропрочных материалов, заполненные ядерным топливом – двуокисью урана-235 высокого обогащения. При температуре около полутора тысяч градусов эмиттеры этих трубок выбрасывают электроны, создавая плотность тока до десятков ампер на квадратный сантиметр. Коаксиально расположенные коллекторные трубки при достаточно низкой температуре (500–650 градусов) принимают эти электроны, обеспечивая выработку электрического тока».
Казалось бы, «Топаз», этот похожий на узкий вытянутый колокол агрегат, принципиально прост, как и все гениальное. Но повторить эту супермашину янки не смогли. Оказалось, что для этой «простоты» нужны технологии, которые американцы не имели даже пятнадцать лет спустя после первого пуска «Топаза». Они так и не сподобились сделать многослойные трубки эмиттеров и коллекторов «ядерной лампы». У них не получились и крохотные, в доли миллиметра зазоры между электродами, способные работать при разнице температур более чем в тысячу градусов. Не оказалось у янки и прекрасной металлокерамики. Воистину искусство русских инженеров не знает себе равных!
Увы, триумф «Топаза-1» – это предразвальный 1988 год. «Атомная лампа» вознеслась на орбиту на спутниках «Космос-1818» и «Космос-1867», реявших в восьмистах километрах над планетой. Массой около тонны, «топазы» показали мощность в шесть-десять киловатт! Но в тот год Горбачев начнет свои политиканские метания, примется вскармливать прибалтийских родо-племенных националистов. Мямля и размазня, он позволит азерским уголовникам учинить резню армян в Сумгаите. И уже в том году 52-летний Ельцин будет талдычить стаду дураков о том, что нужно покончить с космическими программами. Покончим – и станем кататься, что твой сыр в масле. Глупые двуногие ревели тогда от восторга. Сейчас они рвут на себе волосы и спиваются от безысходной нищеты…
А уже был и «Енисей» – «Топаз-2», рождавшийся под руководством академика Николая Пономарева-Степного. Еще более компактный и мощный, которому не нужно использовать ядерный реактор при испытаниях. Именно «Топаз-2» у нас и купили американцы. Оно и понятно: его мощность можно довести до 25 киловатт, и тогда он сможет питать электрореактивные двигатели. А с их помощью можно выводить на геостационарную орбиту груз в три-четыре раза больше, чем с помощью обычных ракетных блоков. А это, читатель, не только геостационарные спутники «звездных войн», раннего обнаружения и ПВО – это еще и победа в битве за рынок глобальной связи, мирового телевидения! То, что мы теперь без боя сдаем торжествующим янки. А еще это – идеальные двигатели для межпланетных перелетов, и мы об этом еще расскажем.
И уж само собой, русские «атомные лампы» становились силовыми централями наших орбитальных станций. Представьте себе только плывущее вокруг Земли белоснежное чудо, его раскинутые антенны и «ожерелья» причальных узлов. Неважно, что было бы написано на его борту: «Советский Союз» или «Императоръ». Главное – то была бы русская станция. Хотя я назвал бы ее «Светозаром», взывая к духам древних предков.
Нет, не матрешки, не балалайки – а вот такие чудеса хранили бы нашу традицию. Вот к «Светозару» причаливает изящная крылатая «Молния»… Вот у него притулились сразу четыре космических штурмовика. А вот открыт огромный «парус» радарной антенны. И локатор «Светозара» видит не только подложки в толще вод морских, но и недра земные. Он видит «линзы» пресной воды под песками пустынь, рудные залежи в глухой тайге…