Крещение огнем. «Небесная правда» «сталинских соколов» (сборник)
Шрифт:
– Вот что, уважаемые командиры. Лейтенант Носов назначается штурманом эскадрильи, а к тебе, Осипов, в экипаж штурманом приходит лейтенант Червинов. Вот знакомьтесь… Он из первой эскадрильи. Там лейтенант Ловкачев не подготовлен к боевым вылетам. Двоих вдали от войны держать не положено. Вообще-то вы знакомы. Только летать вместе не приходилось… Приказ сейчас в штабе полка оформляется…
Носов и Осипов растерянно посмотрели друг на друга. Русанов, поняв их состояние, замолчал. Затянувшуюся паузу нарушил Носов:
– Товарищ командир! Я даже не штурман звена – и
– Знаю, что слетались. Раз назначают на повышение, должен благодарить и радоваться. Боишься должности и ответственности?
Носов промолчал.
– Назначение через звено не твоя забота. Назначение это не случайное. К тебе давно уже присматривался! Так что хватит разговоры разговаривать. Забирай власть и управляй службой. В чем сомневаешься, спрашивай у меня или полкового штурмана.
Растерянность у Осипова прошла. С одной стороны, он был огорчен предстоящим расставанием, а с другой – доволен, что хороший штурман, его штурман, пошел в гору. Огорчение и радость смешались с озабоченностью: как же теперь у него пойдут дела с Червиновым?
Матвей повернулся к Носову:
– Ну что, Александр, сын Адама, давай попрощаемся. Приказы не обсуждаются, их надо выполнять. Успеха тебе и здоровья.
Обнял, поцеловал Носова троекратно и подошел к новому штурману:
– Здравствуй, Червинов. На разговоры не обращай внимания. Мы люди военные. Раз надо, так надо. Какие у нас с тобой могут быть возражения!
Червинов пожал протянутую руку и как-то вымученно улыбнулся.
– Осипов, – вмешался Русанов, – чтобы завтра говорить на одном языке, рекомендую вам сегодня разобраться во всех премудростях в новом экипаже, а то в бою времени для разговоров обычно не хватает. С рассветом быть вам в готовности на разведку. Сейчас на отдых. Понадобитесь – тихонько разбудим.
Червинову в палатке было неуютно. Он испытывал чувство неловкости перед новым своим командиром. Как будто от него зависел переход Носова в новое качество. И в то же время он был доволен, что назначили его в экипаж Матвея. Из разговоров на разборах вылетов в курилке он обратил внимание на то, что у Осипова открылись новые качества: поиск нового, смелость в суждениях и поступках, какое-то необыкновенно деятельное спокойствие в бою. И те, кто был ближе к нему, и командиры подметили и не раз говорили об этом на разборах.
В палатке было тихо. Червинов приподнялся на локте, взглянул на Осипова. Летчик лежал с закрытыми глазами. Штурман не поверил в быстрый сон, но решил не беспокоить Матвея, не навязываться со своими мыслями.
Да, Матвей не спал. Он давно уже не думал о себе в единственном числе. И теперь чувство утраты не покидало его. Чтобы заглушить ощущение одиночества, он стал вспоминать совместную службу с Носовым. Встретились они после окончания училищ, в запасном полку, где формировались экипажи на самолеты СБ. Быстро пролетел год совместных полетов. За это время успели они полетать в центре России и на Украине. Сначала Смоленщина, потом учеба и жизнь в Киеве, в их новом полку.
Как счастливо начала складываться жизнь! Даже не верилось, что такое возможно. …Киев. Все, что человеку надо для жизни, – все под рукой. На, бери и пользуйся.
Лучший военный городок страны, а в нем у экипажа комната на двоих. Новые самолеты. Хорошая летная погода. Аэродром под боком. Всплыл в памяти их первый вечер в Киеве. Носов тогда торжествовал:
«Ох, командир, мы ли это? А может, мы еще в поезде и досматриваем утренний сон?»
С разбегу бросился на кровать. Закрыл лицо руками, притих.
«А ну, Матвей, ущипни меня!.. Нет, не сон. – Вскочил, раскинул широко руки и что есть мочи запел: – «Пою тебе, бог Гименей…» Знаешь что? Давай поедем город смотреть. Говорят, что с Москвой начинают знакомиться с Красной площади, с Ленинградом – с Невского, а здесь – с Крещатика. Поехали?..»
И они поехали! С тех пор всегда, когда вспоминались по какой-либо причине первые дни службы в Киеве, на душе у него появлялось ощущение тепла, света и немножко грусти. Они, как дети, носились по Киеву из конца в конец, пытаясь везде успеть и увидеть все сразу, налюбоваться красотами древнего города и надышаться настоянным на запахе цветущих каштанов весенним воздухом. Саша в шутку сказал, что для полного счастья не мешало бы влюбиться с первого взгляда. И чудо свершилось! Оно предстало перед ними на Красноармейской улице в образе худенькой светловолосой девушки, которая стояла на одной ноге, поджав под себя босую ногу, и с выражением растерянности вертела в руках туфлю с оторванным каблуком, не зная, что с ней делать. Поза «чуда» была трагикомична. Стоять на одной ноге было трудно, и, чтобы сохранить равновесие, девушка то и дело хваталась свободной рукой за решетку изгороди, отделяющей зелень травы, деревья и дом в глубине от тротуара.
– Матвей, требуется наша помощь, – произнес Саша.
Носов сунул ему в руки свои кульки с яблоками, и они оказались перед ней.
– Простите, девушка, вам помочь? – как-то неуверенно, растеряв свою храбрость, спросил Саша.
Вздрогнув от неожиданности, девушка взглянула на них огромными голубыми глазами. Момент. Один взгляд. И Матвей почувствовал, что он убит наповал. Посмотрел на проглотившего аршин Сашку, и в душе шевельнулось что-то ироническое по поводу его столбостояния, и в этот момент услышал певучее:
– Помогите, если можете.
Возможно оттого, что инструмента в руках не оказалось, а скорее всего от волнения, породившего торопливость, каблук не прибили, но помогли оторвать другой. И от этого смеялись втроем. Пришлось покупать в складчину тапочки и авоську, в которую сложили и каблуки, и туфли, и яблоки. Ее звали Светлана.
Они бродили по городу уже вместе, и Светлана была гидом.
– В Киеве я не первый раз, – рассказывала Светлана, – старший брат мой архитектор, прекрасно знает историю Киева, и в каждый мой приезд к нему я узнаю что-нибудь новое… – Она все говорила и говорила, а голос ее отдавался в сердце Матвея такой гаммой чувств, что, казалось, оно вот-вот остановится, не выдержав такого натиска.