Крещение Руси и Владимир Святой
Шрифт:
Все это, конечно, знал и понимал также сам Олег. Он воспринял вторжение Люта именно как посягательство на свои владения. Помчавшись со своей дружиной вслед за охотниками, он внезапно напал на них. Завязалась схватка, и Лют погиб.
Вести об этом тут же достигли Киева. Ярополк был разгневан гибелью своего боярина. Были или нет у него разногласия с Олегом по поводу западных проповедников – теперь между братьями действительно возникла «ненависть». Ее всячески разжигал и усугублял Свенельд. Желая отомстить за сына, он внушал Ярополку: «Пойди на брата своего, и примешь власть его». Свенельд открыто призывал князя вновь покорить древлян – быть может, рассчитывая вернуть все-таки себе и своему потомству древлянскую дань. Еще один сын, Мстиша, у него оставался.
Не сразу поддался Ярополк. Память о данной отцу клятве и верность кровным узам какое-то время пересиливали гнев. Но, наконец, в 975 году убеждения Свенельда подействовали. В роду Рюриковичей впервые разгорелась распря, впервые брат пошел войной на брата. Винить здесь одного Свенельда едва ли следует. Родовые связи слабели перед лицом племенного и нарождающегося государственного интереса. Древляне оставались врагами полян и Руси, пока оставались независимы. Олег эту независимость проявил. И с точки зрения Киева должен был за это поплатиться. Так что Свенельд был, скорее всего, не одинок в своих уговорах. И именно это почти два года спустя после убийства Люта решило дело.
Войска Ярополка вступили в Деревскую землю, направляясь к Вручему. Олег собрал свое войско и выступил против брата. Где-то недалеко от княжеского града древлян произошло решающее сражение. Ярополк одержал победу, как и бывало обычно в открытых сражениях киевской рати с древлянами. Олег и его войско побежали к граду. Вручий был защищен деревянной стеной с единственными воротами и глубоким рвом, через который к воротам вел мост. Что произошло дальше, неясно – и в этом мало удивительного. Летопись рассказывает, что на узком для бегущего древлянского ополчения мосту началась чудовищная давка. Люди спихивали друг друга в ров, пытаясь дорваться до спасительных ворот. Многие падали вместе с конями. В суматохе бегства кто-то столкнул в ров и самого князя. Олег упал в ров, и его вскоре завалили другие упавшие – кони и люди. Согласно же Иакову Мниху, мост проломился под толпой бегущих, и Олег рухнул вниз тогда. Груда искалеченных тел раздавила живого еще князя.
По следам бегущих древлян в город вступила рать Ярополка. Не встречая более сопротивления, Ярополк «приял власть» брата. После этого он послал разыскивать его. Судя по дальнейшему, князь отнюдь не собирался расправляться с побежденным. Братоубийств среди Рюриковичей пока не случалось. Но розыски древлянского князя результатов не дали. Наконец один древлянин сказал: «Видел я вчера, как спихнули его с моста».
Ярополк послал своих людей расчистить ров. С рассвета до полудня киевляне извлекали из рва трупы вчерашних врагов. Наконец, в самой глубине под завалами тел, обнаружили Олега. Найдя его, тело вынесли и положили на ковер. Ярополк пришел к обнаруженному телу и, узнав брата, разрыдался. «Вот, – воскликнул он, обращаясь к Свенельду, – этого-то ты и хотел!»
Олега похоронили здесь же, под стенами Вручего. Курган его показывали еще спустя десятилетия. Хотя само тело князь Ярослав Мудрый позднее выкопал и перенес в Киев. Наследников у Олега не осталось. Правда, поздние чешские историки уверяют, будто своего единственного сына, тоже Олега, князь отправил в Чехию, и ссылаются при этом на «древнейшие русские анналы». К Олегу Олеговичу возводила свой род одна из моравских дворянских фамилий XVI–XVII веков. Но именно это подрывает доверие к легенде. В «древнейших русских анналах», скорее всего, содержалось только известие о погибшем без детей и лишенном отцовского наследства древнем Рюриковиче – подходящий кандидат для возводившего себя к каким-то старинным русским изгнанникам моравского рода.
Итак, Олег погиб, не оставив наследников. И Ярополк с полным законным основанием, пусть и оплакав брата, принял власть над Деревской землей. Что касается Свенельда, то он ненадолго пережил свое торжество. К 978 году старого воеводы уже в живых не было, что неудивительно с учетом его возраста. Ярополк, вопреки собственным устремлениям, оказался правителем большей части отцовского наследия, и правителем самостоятельным. Препятствием оставался только Владимиров Новгород, и Владимир быстро это понял.
Олав
Пока на юге разворачивалась невиданная прежде среди Рюриковичей распря, в Новгороде длилось безмятежное и мирное правление Владимира. Он следил за происходящим между братьями, но до поры это его не тревожило. Из всех событий этого мирного периода упоминания на страницах истории заслужило только появление рядом с Владимиром норвежского княжича Олава Трюггвасона.
Хронология саг еще менее надежна, чем хронология русских летописей. Дата рождения Олава сильно колеблется – хотя в диапазоне «всего лишь» десяти лет. Не так уж много, сравнительно с Владимиром или Святославом. Но излишне много для историка, пытающегося построить последовательный рассказ о событиях тех лет. Ведь об Олаве на Руси – а именно это нас интересует – твердо сообщается лишь то, что попал он туда в девятилетнем возрасте. Будем исходить из того, что наиболее раннее повествование об Олаве относит его рождение к 963 году. Следовательно, появление его в Новгороде следует датировать 972-м, годом смерти Святослава.
Среди служивших Владимиру варягов был знатный норвежец Сигурд Эйриксон. Он пользовался доверием князя, входил в число его приближенных и, помимо прочего, посылался за данью к подвластным Новгороду племенам. Сага, разумеется, несколько преувеличивает влияние Сигурда, утверждая, что он не только получил от Владимира какой-то «лен» (может быть, кормление?), но и вел все дела князя, собирая дань со «всех областей». Кажется, она приписывает ему прерогативы Добрыни, о котором вообще ничего не знает.
Сестра Сигурда, Астрид, вышла замуж за Трюггви, конунга из династии Инглингов, правившего в богатой южнонорвежской области Вик. Трюггви приходилось с ожесточением отстаивать свои владения и их независимость против многочисленных посягательств как сородичей, так и других соперников. Наконец, в 963 или в 966 году он погиб в борьбе с верховным норвежским конунгом, своим двоюродным братом Харальдом Серой Шкурой. Астрид бежала на запад, на Оркнейские острова, где следы ее потерялись. Ей требовалось спасти своего малолетнего сына Олава не только от людей Харальда, но и от недавнего союзника его отца – ярла Хакона из рода Халейгов. Тот намеревался истребить правящий род Инглингов и завладеть властью над Норвегией.
В сезон полюдья в конце 972 года Сигурд отправился за данью в земли чуди, или, по-норманнски, в Эстланд. Объезжая с приданной дружиной эстские поселения, он следил за тем, чтобы дань была уплачена с каждого «дыма»-домохозяйства – один из действительно известных на Руси способов ее сбора, мягкий по сравнению с практиковавшейся на собственно словенских землях данью «от мужа». В одном из домов Эйрик не застал работавшего в поле хозяина, но обнаружил играющих детей. Один девятилетний мальчик почтительно приветствовал его. Сигурд был поражен его обхождением и с симпатией сказал: «То вижу я, добрый мальчик, что ты ничуть не похож на местных жителей, внешностью или речью. Теперь скажи мне имя свое, и род, и родину» [1] .
1
Здесь и далее «Сага об Олаве» в различных редакциях цитируется по изданию: Джаксон Т.Н. Исландские королевские саги о Восточной Европе. Т. 1. М., 1993.